Скромная семейная свадьба. Бронислава Вонсович

фарфора, – с горечью сказала мама. – Утром в ней такой букет стоял… Пойдем, дорогая, Тересе нужно успокоиться.

      Но пошли мы не в гостиную, как я ожидала, а в папин кабинет, где мама начала сетовать на поведение Тересы, выходящее из всех рамок в последние дни. Мне показалось, что больше всего ей было жалко вазу – остальное подлежало исправлению, а это уже нет. Даже собранный заново с помощью магии, предмет сильно терял в цене, хотя мест скреплений обычным взглядом не было видно, но эксперты на такое обращали внимание всегда. А уж стоило такое восстановление столько, что по цене практически сравнивалось с новой вазой.

      – Вы ей всегда слишком много позволяли, – напомнила я.

      – Она такая ранимая, – расстроенно сказала мама. – Чуть что – сразу в слезы. А мне так больно видеть ваши с сестрой слезы, Патти.

      Легкость и мягкость характера мамы привели к тому, что истеричность, которую она стыдливо именовала «ранимостью», и достигла у Тересы таких размеров. А еще вседозволенность. Что сестра хотела, то рано или поздно получала, ей всегда удавалось добиться того, что ей нужно. Но говорить это маме бесполезно – что получилось, то получилось, ничего уже не исправить. За размышлениями я перестала следить за тем, что говорит мама, поэтому когда опять попыталась включиться в разговор, ее слова меня ужасно удивили.

      – Он нам всегда был как сын, понимаешь?

      – Бруно? – недоуменно переспросила я.

      – О боги, Патрисия, ты чем слушаешь? Я с тобой сейчас разве про Бруно говорю? Речь о Даниэле.

      – Мама, давай о нем не будем, – безнадежно сказала я.

      – Как не будем? Ты хочешь выгнать его из дома, а это неправильно, – убежденно сказала она.

      – Неправильно, что он сейчас у нас находится и в любой момент может сцепиться с Андресом, – резко ответила я. – Он обязан был покинуть дом, если хоть немного нас уважает. Не нужно было его приглашать.

      – Я хотела, чтобы у тебя была возможность поставить своих кавалеров рядом и сравнить, – хитро улыбнулась мама. – Если ты еще не заметила, Андрес во всем сильно проигрывает Даниэлю.

      – В самом деле? – Я невольно рассмеялась. – Мне пока кажется, что проигрывает Даниэль. Но ты меня прости, мама, у меня нет никакого желания устраивать здесь соревнования.

      – Ты правда не хочешь вернуть Даниэля? – недоверчиво спросила мама. – Он ведь действительно тебя любит. А тогда… тогда во всем была виновата Тереса.

      Ее слова настолько меня поразили, что я не сразу нашлась что ответить. До сих пор еще ни разу мама не говорила, что ее любимица в чем-то там виновата. Видно было, что и сейчас эти слова даются маме необычайно тяжело.

      – Мама, прошел целый год, – напомнила я.

      – Да, целый год, – оживилась она. – Ты должна была успокоиться, все обдумать.

      – Я обдумала, – резко сказала я. – Это была детская влюбленность, не более.

      Я была абсолютно убеждена в том, что это так. При взгляде на Даниэля у меня еще что-то горестно свербело в груди, но когда его не было рядом, я о нем даже не вспоминала.

      – Неужели