Синдром Е. Франк Тилье

не вырвался на более спокойный участок дороги, еще не освоенный индустриальными монстрами.

      Пейзаж тут был бы вполне ничего, если бы не замершие бульдозеры. Шарко припарковался чуть в стороне от стройплощадки, вышел из машины, поправил воротничок сорочки. К черту пиджак!.. Бросил его на сиденье рядом со спортивной сумкой, где было все, что могло понадобиться в гостинице, размял ноги, отметив хруст в коленке, когда сгибал и разгибал ее.

      – Господи боже мой…

      Надев солнцезащитные очки, у которых одна из дужек была кое-как склеена, комиссар осмотрелся. Справа – Сена, слева – деревья, позади – промышленная зона. Впечатление полной заброшенности. Ни единого дома, только пустые дороги и невозделанная земля. Как будто тут все вымерло, все выжжено небесным огнем.

      Перед ним – чуть ниже – чесали языки два или три человека в касках. У их ног земля разверзлась, огромная рыжевато-коричневая, поделившая ее надвое рана протянулась на километры вдоль реки, и сходились края этой раны только там, где вяло трепыхались на ветру черно-желтые ленты, какими полицейские огораживают место преступления от зевак. Пахло разогретой глиной и сыростью.

      Комиссар сразу заметил ожидавшего его руанского коллегу – а как не заметить, если кобура на поясе просто-таки бросается в глаза? Парень был одет в джинсы на бедрах, черную футболку с коротким рукавом, на ногах – старые полотняные туфли. Высокий, сухощавый, черноволосый, хорошо, если ему двадцать пять или двадцать шесть стукнуло, он разговаривал с кинооператором и еще каким-то существом, напоминавшим журналистку. Шарко поднял очки, примяв ими ежик на голове, достал служебное удостоверение и протянул лейтенанту полиции:

      – Вы и есть Люка Пуарье?

      – А вы – аналитик из Парижа, профайлер? Приятно познакомиться.

      Входить в подробности и объяснять, что его работа, в общем, имеет мало общего с занятиями профайлеров? На это могут уйти часы.

      – Зовите меня Шарко. Или Шарк. Без званий.

      – Сожалею, комиссар, но вот этого не могу.

      Подошла журналистка:

      – Комиссар Шарко, нас предупредили о вашем прибытии и…

      – Рискую показаться невежливым, но предложу вам и вашему спутнику с камерой отправиться куда подальше…

      Парижанин посмотрел на девушку таким мрачным взглядом, каким только умел. Он не выносил журналюг. Девица чуть отступила, но все-таки попросила оператора хоть немножко поснимать. Возможно, им и удастся слепить какой-нибудь сюжетец, подкрепив текст видами разлома. Плюс к этому станут твердить как попугаи, что к делу подключен командированный из Парижа профайлер, – чем не сенсация.

      Шарко отодвинул телевизионщиков взглядом и обратился к Пуарье:

      – Не знаете, номер в гостинице забронирован? Кто у вас этим занимается?

      – Ну-у… Не знаю. Наверное…

      – Мне хотелось бы большой. И с ванной.

      Пуарье кивнул, соглашаясь; так всегда было с людьми, у которых Шарко что-то просил, – комиссар неизменно