Избранник. Борьба духов. Мики Лазович

поклонился кадию и ответил:

      «Высокочтимый кадия, сегодня самый счастливый день для твоего ничтожного слуги, который склоняется к твоим ногам и которого выслушает и высокочтимый кадия, и высокочтимый паша, и многие визири, и почтенные воины Великой Османской империи. Какой ребенок может быть счастливее меня?»

      «Молодец, дитя, молодец. Красиво сказал, только не ответил на мой вопрос».

      «Высокочтимый кадия, это правда, укусила меня ядовитая змея больше года назад, и только милость Божья сохранила мне жизнь. Мой папа, чтобы отблагодарить Господа, что меня сберег, повел меня в монастырь, где я провел год, служа и молясь за прощение грехов и благодаря Бога за Его милость. Там, высокочтимый кадия, я научился читать, писать и считать. Там, высокочтимый паша, я слушал много рассказов. Больше всех мне понравился рассказ о высокочтимом кадии Идризе, который, когда служил в городе Мостаре, прыгнул в колодец, чтобы спасти ребенка православной бедной женщины».

      Неописуемое удовольствие отражалось в глазах кадия и паши.

      «Дитя, – обратился кадия к моему деду, – я об этом никому не рассказывал, но вижу, добрый поп Никифор, который был свидетелем, потрудился, чтобы эти события не были забыты. Значит, об этом толковали в монастыре?»

      «Так, высокочтимый кадия», – начал разъяснять мой дед, а люди затихли, слушают и ни единого слова не произносят. – Толковали о твоей великой праведности, когда ты дал приказ наказать турецких воинов, которые не дали православным верующим причаститься перед пасхой».

      «Послушайте, люди! – крикнул кадия. – И сейчас, и всегда я говорил, что каждую веру нужно уважать, а это дитя – свидетель моей правоты и слухов, которые передаются обо мне. Кто чужую веру не уважает, будет иметь дело со мной».

      «Так… Будь здоров, кадия… Молодец…» – послышались крики восторга со всех сторон.

      Кадия поднял руки, и все затихли. Повернулся к моему деду и спросил:

      «Хочешь ли еще что-то рассказать, дитя?»

      «О восхвалениях, направленных вам, высокочтимый кадия, мог бы говорить много дней, но я хочу ответить на ваш второй вопрос. Это обвинения одного богача, направленные на одного бедняка. Истина в том, что наш вол кормился только травой, но мы его растили и любили как члена семьи, и поэтому он выглядит лучше, чем вол Гойко, которому давали овес и помои. Справедливо ли, высокочтимый кадия, что все лучшее может иметь только тот, кто богат? Если это так, то ты, высокочтимый кадия, сто раз богаче Гойко и многих других богачей, и ни разу не забрал ни нашего, ни его вола, а почтенно предложил нам два дуката и пятнадцать акчи, а по такой высокой цене никто до сих пор не платил за вола. В этом, высокочтимый кадия, видна твоя справедливость и честность».

      Опять народ зашумел, и опять кадия поднял руку, чтобы всех успокоить.

      «Дитя, я не нашел в тебе ничего плохого, а за твой ум не стыдно послать тебя и к самому султану. Только сейчас мы собрались на соревнования ваших волов. Я бы хотел, чтобы победителем был ваш, но, судя по всему, вол Гойки и больше, и сильнее. Люди, можете подходить к паше и делать