Любовь под прицелом. Оксана Сергеевна Головина

чтобы память потеряла? – Максим понял, что нечаянно подал очередную идею другу и просто схватился за голову.

      – Сдаёшься? – сощурился Анатолий.

      Сиверин не мог себя заставить произнести это слово.

      – Мы убедим её. Она узнает тебя и поймёт, что ты просто не мог это сделать. Делов-то!

      Прохоров осторожно заглянул на склад, где томилась их пленница. Вероника кинула на него презрительный взгляд и отвернула голову. Мужчина улыбнулся:

      – Смотри, ей уже лучше. Она почти обвыклась!

      – Я, наверное, сошёл с ума… – глухо пробормотал капитан.

      – Молодца! – Прохоров радостно обнял товарища и расхохотался, потирая руки, – сделаем всё быстро! Нужны паспорта…

      – ЗАГСы забиты под завязку. Как ты собираешься это провернуть? – Максим устало прислонился спиной к пыльной стене, засовывая руки в карманы джинсов.

      – Завтра – тринадцатое, – вмешалась Шадрина, – ни одна пара не станет расписываться в этот день. Люди такие суеверные.

      Светлана снова говорила так, будто к этим самым людям не принадлежала. Максим прикусил губу, соображая дальше, но казалось, друзья уже всё распланировали.

      – Кольца я возьму на себя, – подруга застегнула на все пуговицы тонкий чёрный пиджак, – но вот платье…

      – Тут нужен Семёныч, – оживился Прохоров.

      – Прохор, прошу, не надо Семёныча… – Максим глядел на него умоляюще, но его уже никто не слушал.

      ***

      Прохоров остановился у нескольких мусорных баков. Из-под погнутой крышки одного из них, торчал зад, в видавших виды штанах. Ноги в растоптанных ботинках отчаянно махали, но бедняга не мог вылезть наружу, слишком увлёкшись поисками брошенных «сокровищ».

      Анатолий схватил беднягу за линялый пиджак и вытащил на свет Божий. Пиджак когда-то был зелёным. Теперь его цвет скорее напоминал болото, которое затянуло бурой тиной, что не помешало его хозяину украсить верхний оттопыренный карман помятым пластиковым цветком, наверняка стянутым с какого-нибудь венка…

      Всклокоченные волосы торчали в разные стороны, но сухопарый мужичок ловко пригладил их, и элегантно закинул за спину конец длинного полосатого шарфа, на котором красовалось несколько впечатляющих дыр.

      – Чем может услужить паразит на теле общества, уважаемый Анатолий Фёдорович? – голос у мужичка оказался на диво приятным и звучал так чисто, что никак не вязалось со всем его внешним «великолепием».

      – Семёныч, короче, такое дело…

      Анатолий принялся жарко жестикулировать, строя выразительные физиономии, и его бомжеватый собеседник, опёршись о бак, над которым роились взволнованные мухи, внимал ему. Немного погодя, Семёныч задумался, сцепляя в замок пальцы рук, которые были облачены в порванные перчатки.

      – Вы заставляете меня поступиться своими принципами, более того, своею гордостью, молодой человек.

      – Семёныч! Ну, вот так надо! – Прохоров провёл ребром ладони по собственной шее,