Далёкая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

Я знаю об этом немного. Нуль-транспортировка, конечно, интересует меня, как и всякого звездолетчика,– он слегка поклонился директору,– но на Земле нуль-проблематике не придают особого значения. По-моему, для земных дискретников это слишком частная проблема, имеющая явно прикладное значение.

      Директор желчно хохотнул.

      – Как это тебе нравится, Леонид? – сказал он.– Частная проблема! Да, видно, слишком далеко от вас наша Радуга, и все, что у нас происходит, кажется вам слишком маленьким. Дорогой Марк, эта самая частная проблема битком набивает всю мою жизнь, а ведь я даже не нулевик! Я изнемогаю, друзья! Позавчера я вот в этом самом кабинете собственноручно разнимал Ламондуа и Аристотеля, и теперь я смотрю на свои руки,– он вытянул перед собой мощные загорелые ладони,– и, честное слово, я удивляюсь, как это на них нет укусов и царапин. А под окнами ревели две толпы, и одна гремела: «Волна! Волна!» – а другая вопила: «Нуль-Т!» И вы думаете, это был научный диспут? Нет! Это была средневековая квартирная склока из-за электроэнергии! Помните эту смешную, хотя, признаюсь, не совсем понятную книгу, где человека высекли за то, что он не гасил свет в уборной? «Золотой козел» или «Золотой осел»?.. Так вот, Аристотель и его банда пытались высечь Ламондуа и его банду за то, что те прибрали к своим рукам весь резерв энергии… Честная Радуга! Еще год назад Аристотель ходил с Ламондуа в обнимку! Нулевик нулевику был друг, товарищ и брат, и никому в голову не приходило, что увлечение Форстера Волной расколет планету пополам! В каком мире я живу! Ничего не хватает: энергии не хватает, аппаратуры не хватает, из-за каждого желторотого лаборанта идет бой! Люди Ламондуа воруют энергию, люди Аристотеля ловят и пытаются вербовать аутсайдеров – этих несчастных туристов, прилетевших отдохнуть или написать о Радуге что-нибудь хорошее! Совет – Совет!!! – превратился в конфликтный орган! Я попросил прислать мне «Римское право»… Последнее время я читаю одни исторические романы. Честная Радуга! Скоро я заведу здесь полицию и суд присяжных. Я привыкаю к новой, совершенно дикой терминологии. Позавчера я обозвал Ламондуа ответчиком, а Аристотеля истцом. Я без запинки произношу такие слова, как юриспруденция и полицейпрезидиум!..

      Один из экранов засветился. Появились две круглолицые девочки лет десяти. Одна в розовом платьице, другая в голубом.

      – Ну, ты говори! – сказала розовая полушепотом.

      – Почему это я, когда договорились, что ты…

      – Договорились, что ты!

      – Вредная!.. Здравствуйте, Матвей Семенович.

      – Сергеевич!..

      – Матвей Сергеевич, здравствуйте!

      – Здравствуйте, дети,– сказал директор. По лицу его было заметно, что он что-то забыл, а ему напомнили.– Здравствуйте, цыплята! Здравствуйте, мыши!

      Розовая и голубая разом зарделись.

      – Матвей Сергеевич, мы приглашаем вас в Детское на наш летний праздник.

      – Сегодня, в двенадцать часов!..

      – В одиннадцать!..

      – Нет в двенадцать!

      – Приеду! – закричал директор восторженно.– Обязательно приеду! И в одиннадцать приеду и в двенадцать!..

      Горбовский