Морской волк (сборник). Влад Савин

как обычно. Надо и команде что-то сказать.

      От Советского Информбюро, 6 июля 1942 года

      На Курском направлении идут кровопролитные бои, в ходе которых противник несет огромные потери. В последних боях на одном из участков танкисты уничтожили полк немецкой пехоты и артиллерийский дивизион про тивника. На другом участке наша танковая часть уничтожила до 600 немецких солдат и офицеров, сожгла несколько танков и уничтожила 16 станковых пулеметов, 11 орудий и 17 автомашин. Активно действуют наши летчики. За сутки они уничтожили несколько десятков немецких танков, свыше 70 автомашин с пехотой, 6 орудий и сбили в воздушных боях 14 немецких самолетов.

      Третьи сутки меряем мили винтами.

      Атлантический океан – как пустыня. В эту войну, в отличие от Первой мировой, союзники сразу ввели систему конвоев. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер или блокадопрорыватель из Японии – исчезающе малы.

      Мы тоже не в претензии. До чего же хорошо, когда против тебя нет ни лодок-охотников класса «Лос-Анджелес» или «Вирджиния», ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников – системы СОСУС, стационарной акустической, которой янки перегородят всю Атлантику через какие-то тридцать лет. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты, – их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся – океан бесконечен. Впрочем, даже если нас каким-то чудом обнаружат – самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше, чем на двадцати узлах, даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых глубоководных буксируемых ГАС тоже нет, а вот «слой скачка», под которым обнаружить лодку реально лишь с помощью оных – встречается. Так что идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.

      Вчера показывали экипажу фильм «Они сражались за Родину» – тот самый, с Шукшиным. Петрович после толкнул речь: вот, мол, что сейчас происходит там, в степях за Доном. Так что боевой дух личного состава после всего случившегося можно назвать «высоким». Конечно, кто-то жалел об оставшихся дома родных. Но были и не сожалеющие.

      – Детдомовский я, тащ капитан второго ранга! Никто меня там не ждет. Может, повезет – после во Фрунзенку поступлю или в Дзержинку. Офицером стану, как вы.

      – Отец умер, мать алкоголичка. С приходом Ельцина пить и начали. Может, теперь не будет никакой «перестройки». Помню, как батя, веселый, непьющий еще совсем, меня мальцом на рыбалку брал.

      – А Сталин – что Сталин? Он-то уж точно Родиной торговать не будет и другим не даст. Если б еще Ельцина с Горбачевым и этого, Солженицына, в ГУЛаге сгноить, совсем было бы хорошо!

      После этого Петрович явился ко мне повеселевший.

      – Воевать можно, командир. Признаться, я худшего ожидал. Вплоть до открытого неповиновения.

      Так что идем крейсерским ходом, курсом норд-ост, сорок пять, на ста метрах.

      – Командир,