Зона обстрела (сборник). Александр Кабаков

хороший, поскольку из нижней точки можно только подняться. К тому же помогает полная свобода действий, ведь в отчаянной ситуации тебя не ограничивает ничто и ничто не пугает.

      Так я и дремал, двигаясь все дальше на восток от того города, где жил с рождения и ничего не оставил, уехав.

      Я проснулся от грохота дверей, как мне сначала показалось, но почти сразу же понял, что не только откатывающиеся по всему вагону двери меня разбудили. В момент моего выхода из сна ударил пистолетный выстрел, вот что было. В вагоне выстрелили из какого-то мощного оружия, маузера или большого вальтера.

      Я открыл глаза. Дверной проем, за которым в коридоре сиял неестественно яркий для ночи свет и торчал черный силуэт, словно мишень в рост. Я знал, что в тех краях, через которые мне предстояло ехать, водятся опасные люди, и представлял, как они выглядят, – в городе об этом ходили слухи. Силуэт соответствовал описаниям: длинный и широкий балахон с капюшоном вроде рыбацкого плаща, в правой руке – поднятый вверх стволом пистолет, по очертаниям офицерский люгер.

      Поезд стоял, за окном было тихо и темно. Значит, нас остановили на перегоне.

      Вооруженный человек сделал шаг в купе и стащил одеяло с моей соседки. Женщина села и отодвинулась в угол между стенкой и окном. Обеими руками она зажала рот, из глубины ее тела раздавался тихий звук, это был не плач и даже не писк, а как бы скрип, словно что-то в ней медленно и с натугой двигалось. Может, это пряталась, забивалась вместе с нею в угол ее душа.

      Вечером мы говорили с нею о жизни в городке, в котором она должна была сойти в пять утра. Рассказывала она о вещах жутковатых, но мне не было до них дела, я ехал дальше. Сейчас светящиеся стрелки моих часов, которые я положил на столик рядом с постелью, показывали четыре десять. То, что на нас напали на подъезде к этому забытому богом и законом городку, вполне подтверждало ее рассказ…

      Бандит, не глядя, ткнул в мою сторону стволом – лежи и не лезь, мол, – и, резко нагнувшись, схватил женщину за распущенные волосы и потащил с постели.

      Тапки, почему-то шепотом сказала она, тапочки надеть… Не замерзнешь, тоже тихо сказал человек в плаще, лето.

      Женщина раскинула руки в стороны, пытаясь удержаться в двери. Он теперь оказался позади нее, спиной ко мне, а она все упиралась, цеплялась за стены и крюки для одежды. Он отпустил ее волосы и поднял правую руку с пистолетом – видимо, ему не так уж важно было вывести ее из купе, и он решил разбить ей голову рукояткой прямо здесь.

      Под моей подушкой лежал кольтовский револьвер с коротким, два с половиной дюйма, стволом. Но открывать стрельбу мне не хотелось, людей в балахонах в вагоне было, видимо, много, и начинать громкую войну против них не стоило.

      Поэтому я воспользовался своим складным ножом, который с вечера, когда попутчица резала им хлеб и ветчину, остался на столике под брошенной на него салфеткой.

      Мне повезло: нож лежал раскрытым.

      Удерживая тело от падения, точнее, просто не выпуская рукоятку