Гид по «тюряжке легкого режима». Или руководство для тех, кто «сел» по ошибке. Петр Дмитриев

режима. Конечно же в суде Леху раскрутили по полной и дали три года колонии-поселения. Все послабления и поблажки были лапшой на раскидистые уши наивного подсудимого. Но это все – лирика.

      Саня Самошин (он же Киба) решил немного подшутить над Лехой, подговорил остальных ЗЭКов, чтобы они ему подыграли, и завел с ним такой разговор:

      – Ну что, Леха. Сидеть-то тебе долго?

      – Три года дали.

      – Это, блин, до фига. А на волю-то хочешь?

      – А кто ж не хочет-то? Понятно, хочу.

      – А ты виновен?

      – Да нет, говорил же. Понавешали на меня висяков и закрыли. «А Рафик ни у чем не уиноваты!» – процитировал он миниатюру Мартиросяна из Камеди Клаб.

      – Ну, а че ты, как не родной-то? От коллектива отбиваешься. Бери с нас пример. Мы же тоже не виноватые все. Вчера мы все написали заявления на имя начальника колонии с просьбой отпустить нас на свободу по собственному желанию, так как нас посадили по ошибке. Теперь ждем, что нас со дня на день отпустят, а дела отправят на пересмотр. Пиши быстрее, может успеешь попасть в общую волну.

      И Леха немедленно сел сочинять такое ходатайство. Все мы, посмеиваясь про себя, подсказывали ему, как правильно писать, как мотивировать и как подытожить. На ближайшую же проверку, которую проводил Оленев, Леха вышел с исписанным от руки листком А4. После переклички он вручил «рогатому» свое заявление, и в карантине повисла долгая пауза, прерываемая лишь сдержанными смешками сидельцев. После пары минут раздумий, в течение которых, мне кажется, Оленев силился понять, розыгрыш это или заявление посерьезке, он окинул Леху оценивающим взглядом и вежливо поинтересовался, не состоял ли тот на учете в ПНД и давно ли проверялся у психиатра. И тут все заржали в голос и стали активно комментировать произошедшее. Олень порвал заявление на мелкие кусочки и выбросил в урну. Леха посокрушался немного, что мы его так разыграли, но потом приободрился и повеселел. А Киба подошел к нему вечером и сказал: «Лех, без обид. Нельзя здесь быть таким наивным и доверчивым. Люди будут пользоваться этим в своих целях. Ты можешь пострадать. Впредь будь умнее и не ведись на всякую фигню».

      Забегая вперед расскажу, что не прошло и месяца после того, как нас «подняли» из карантина в лагерь, Леха устроился работать на главные ворота, и поэтому впоследствии он получил погремуху Вратарь. Когда подъезжали фуры или когда приходило время ехать в СИЗО за баландой, он под присмотром мусора вручную открывал огромную тяжеленную отъезжающую створку ворот. И делал он это несколько месяцев, пока на воротах не починили мотор, и Леха стал не нужен. И тут он умудрился попасться на очередную Санину шутку. После карантина все старались поскорее трудоустроиться, потому что это сразу давало некоторые преимущества. Во-первых, это была какая-никакая зарплата. Во-вторых, рабочим людям иногда прощалось нарушение распорядка дня. И, в-третьих, рабочих людей могли отпускать на выходные домой, при соблюдении