Новая чайная книга (сборник). Макс Фрай

серьезно объяснила Лялька, – а под бубен я тебе сейчас петь буду. Про камни в реке и коршуна в облаках. А ты паяй себе.

      Гоша послушно надел головную лупу и уткнулся носом в планшет, снова отклеивая ленточки в нужных местах. Добрался до шлейфа, подсоединяющего тачпад, и принялся отпаивать подозрительные контакты. Шлейф изгибался перед ним, как серебристая речка, за плечом рокотал Лялькин бубен, и голос вступал сначала тихо, потом громче, что-то действительно про реку, камни, отражение ветвей в воде, зеленые листья, серебристые струи – ну, что-то такое романтическое, в слова Гоша не вслушивался, вообще предпочел бы на якутском языке, но хоть так, а струи вплавленных в прозрачный пластик проводков текли вперед и налево, изгибаясь, затекая за зеленый мыс печатной платы, а на мысу росла здоровенная замшелая ель, и ее лапы, стекающие к самой воде, текли из воды вверх уже совершенно черными. Гоша поднял голову. В небе, на фоне яркой синевы, парила черная крестовинка хищной птицы. Он ступил в воду босыми ногами – вода оказалась холодной, но не смертельно холодной, приятной, как мороженое вприкуску к кофе, струи речки обняли ноги и обтекли их, как обходили торчащие из воды скользкие серые камни. Впереди, между трех камней, в воде болталось что-то лишнее – кажется, пластиковая бутылка и еще какой-то мусор. Гоша сделал вперед несколько шагов по мелким золотистым камешкам дна, перегнулся через серый камень и достал из маленького водоворота бутылку из-под мятного лимонада и пустую рваную упаковку от риса. Посмотрел по сторонам: на берегу валялся пластиковый пакет, рваный кед и ржавая сгущеночная банка. Развернул пакет, сложил в него мусор, осмотрелся – кажется, больше мусора вокруг не было, река серебрилась и звенела, «Айя!» – одобрительно крикнула сверху птица. Услышал сзади плеск, оглянулся. К нему приближалась берестяная лодка, в лодке сидела Лялька – или не Лялька? Женщина с зелеными волосами, в платье с бахромой, в медной маске на лице, с посохом с конской головой, посохом она отталкивалась от близкого дна. Сделала знак Гоше: давай, мол, сюда, в лодку. И вот Гоша в лодке, и, кажется, не домашняя майка с бедным-животным на нем и не рваные джинсы, а медвежья шкура накинута на плечи, из оленьей замши его штаны, а лодка медленно плывет вниз по реке, и Гоша успевает подхватить из воды где фантик, где крышечку – все лишнее. Золотистый туман стелется над лугами, кузнечики звенят в густой траве, вода плещет по круглым спинкам камней. Лодка скользит за очередной поворот – и останавливается, ткнувшись носом в зеленый луг берега. Дальше речка расширяется, впадает в озеро, и в озере уже чисто, нет никакого мусора, отражается птица, качаются камыши, разбегаются круглые волны, звучит семь частых ударов бубна, Гоша поднимает голову от печатной платы, сдвигает лупу на макушку и ошарашенно смотрит на Ляльку.

      – Я что, уснул? – наконец спрашивает он.

      – Да вроде нет, – пожимает плечами Лялька, – сидел паял, а я тебе пела. Ну как, спаял?

      Гоша смотрит на левую руку, еще, кажется, ощущающую вес пакета с мусором, но в левой руке только продолговатая