Распознавание образов. Уильям Гибсон

на Кейс. Кейс отвечает, глядя Доротее прямо в зрачки:

      – Я готова.

      Доротея снимает бечевку с одного из картонных кружков. Открывает конверт. Засовывает туда пальцы.

      Наступает тишина.

      – Ну что же, – повторяет Стоунстрит и давит окурок в пепельнице.

      Доротея извлекает из конверта картонку формата А4 и предъявляет ее Кейс, вцепившись в верхние углы безупречно наманикюренными коготками.

      Рисунок небрежно выполнен широкой японской кистью. Кейс слышала, что сам герр Хайнци любит делать наброски в таком стиле. Изображение больше всего напоминает летящую каплю синкопированной спермы, как ее нарисовал бы в 1967 году американский художник-авангардист Рик Гриффин. Внутренний радар Кейс моментально сигнализирует, что эмблема никуда не годится. Почему – она не смогла бы объяснить.

      На мгновение перед Кейс возникает бесконечная вереница изможденных азиатских рабочих, которым из года в год придется наносить этот символ на кроссовки, скажи она сейчас «да». Что они будут при этом думать? Возненавидят ли этот прыгающий сперматозоид? Будет ли он им сниться по ночам? Будут ли их детишки рисовать его мелками на асфальте еще до того, как узнают, что это фирменный знак?

      – Нет, – говорит она.

      Стоунстрит вздыхает, но не особенно тяжело. Доротея засовывает рисунок в конверт и бросает на стол, не потрудившись запечатать.

      В контракте Кейс специально оговорено, что, давая подобные консультации, она не обязана мотивировать свое мнение, критиковать образцы и советовать. Она просто выступает в роли одушевленной лакмусовой бумажки.

      Доротея берет сигарету из пачки Стоунстрита, закуривает, бросает спичку рядом с пепельницей.

      – Говорят, зима в Нью-Йорке была холодной? – спрашивает она.

      – Да, холодней обычного, – отвечает Кейс.

      – Наверное, очень тоскливо.

      Кейс молча пожимает плечами.

      – Вы не могли бы задержаться на несколько дней? Подождать, пока мы исправим рисунок?

      Кейс недоумевает. Что за вопрос? Доротея должна знать правила игры.

      – Я здесь пробуду две недели. Приятель просил присмотреть за квартирой, – отвечает она.

      – Значит, фактически вы будете в отпуске?

      – Фактически я буду работать на вас.

      Доротея ничего не отвечает.

      – Наверное, это очень трудно. – Стоунстрит подносит ладонь к лицу; огненный чуб качается над тонкими веснушчатыми пальцами, как пламя над горящим собором. – Я имею в виду, трудно принимать решения на эмоциональном уровне, по принципу «нравится – не нравится».

      Доротея встает из-за стола и, держа сигарету на отлете, подходит к буфетной стойке, где расставлены бутылки с водой «Перрье». Кейс провожает ее взглядом, затем поворачивается к Стоунстриту:

      – Бернард, дело не в том, нравится или не нравится. Это как тот рулон паласа. Он либо синий, либо нет. И никаких эмоций я по этому поводу не испытываю.

      Кейс ощущает волну негативной энергии за спиной: Доротея возвращается на место. Обойдя стол, она неловко гасит сигарету и ставит стакан