Отрок. Богам – божье, людям – людское. Евгений Красницкий

понятно, почему дед явился в Воинскую школу в таком взвинченном состоянии. Видимо, Мишкины «доброжелатели» нашли способ подкинуть Бурею «дезу» о якобы нанесенной внуком сотника обиде кому-то из тех, кого Бурей считал своей обязанностью защищать, и обозный старшина явился «восстанавливать справедливость». Относительно того, как он это будет делать, Мишка никаких иллюзий не питал – запросто может и шею свернуть.

      Дед торопливо встал между Мишкой и обозным старшиной и заорал на внука:

      – Зачем Ваську украл?!

      – Какую Ваську?

      – Глухую! Хватит придуриваться! На кой тебе глухая сдалась, совсем тут одурел?

      – Она сама пришла, деда, я забыл совсем…

      – Не врать! Девки сами за десяток верст не приходят.

      – Сама пришла, деда…

      – Врешь! Видели тебя! Где девка?

      – В лазарете она, у Юльки.

      – Ага! Значит, здесь! Почему в лазарете? Бил?

      – Нет, в речке чуть не утонула.

      Дед собрался еще что-то сказать, но над его плечом появилась лапища Бурея и потянулась к Мишке.

      – Да погоди ты, Бурей…

      Дед уперся спиной в грудь обозному старшине, пытаясь остановить того, войлок под протезом сдвинулся, Корней опять чуть не упал, но успел ухватиться за Бурееву лапищу и повиснуть на ней всем весом. Мишка отскочил за стол и выпростал из-за пояса кистень, хотя прекрасно понимал, что против этой разъяренной горы мышц шансов у него нет ни малейших. Шансов как-то оправдаться, впрочем, тоже – Бурей просто-напросто не станет ничего слушать. Да, «доброжелатели» знали, что делали.

      – Грр…

      Бурей с утробным рыком пытался стряхнуть с одной руки Корнея, а другой дотянуться до Мишки, но длины даже его лапищи для этого не хватало. Что-то было не так – какая-то фальшь, наигранность…

      «Скалится, рычит, но стоит на месте, хотя отпихнуть деда или просто протащить его следом за собой для такого бугая не проблема. Только пугает? Но дед-то удерживает его на полном серьезе, изо всех сил. Боится, что этот урод заиграется и поломает меня по-настоящему? Что ж делать-то? Притвориться, что напугался? Так меня и на самом деле жуть берет…»

      Ничего придумать Мишка не успел – от двери раздался голос Алексея:

      – А ну, не тронь парня! Он правду говорит!

      – Грр… – Бурей лишь мотнул головой, как собака, отгоняющая муху.

      Ш-ш-ших – звук извлекаемого из ножен меча прозвучал как-то очень отчетливо, а Алексей, поигрывая обнаженным клинком, позвал:

      – Эй, уродище!

      Назвать Бурея в лицо уродом – это было даже не легкомыслием, а натуральным безумием, сопровождающимся тягой к суициду. Игры (если, конечно, это были игры) мгновенно кончились – никакого рычания, жутких гримас и вытянутых рук со скрюченными наподобие когтей пальцами. Обозный старшина легко и бесшумно, словно балерина, развернулся на сто восемьдесят градусов, пригнулся, так, что горб выпятился вровень с головой, слегка развел лапищи в стороны и уставился на Алексея налитыми кровью глазами.

      Старший