Отрок. Стезя и место. Евгений Красницкий

и у Таньки прощения просит. Четвертый десяток, а вразумлять, как отрока, приходится… убью как-нибудь сгоряча.

      – Это верно, что он с Анютой…

      – Не суди! – Корней неожиданно громко пристукнул костяшками пальцев по столешнице. – Не смей, слышишь? Ни при мне, ни при ком, а если ее попрекнуть посмеешь… Ты сам подумай: остаться вдовой с пятью детьми и свекром немощным. Как тут мужской опоры не начать искать, тем более что Лавруха с Фролом близнецы, на одно лицо? Обычай старый знаешь? Жену убитого брата…

      – Знаю, батюшка, и не попрекну никогда, даже и не сомневайся ни на миг. Я о другом сказать хочу: может быть, у Лавра-то как раз из-за этого все и пошло?

      – Из-за чего «из-за этого»?

      – Ну было же время, когда он главой рода стал. Неожиданно, в бедствии, но не испугался – принял все на себя и справился! Ведь справился же? Ты от него, наверно и сам не ожидал?

      – Кхе… ну… как-то ты, Леха, все повернул… А куда ж ему деваться-то было? Единственный взрослый муж в семье, бабы, детишки, да я – безногий, почти слепой, голова трясется…

      – Хозяйство до разора не довел, никто в семье не умер, не занедужил, не покалечился? – Алексей так уверенно принялся перечислять признаки благополучия, словно все происходило у него на глазах. – Дети присмотрены, поле вспахано, скотина ухожена? И Анюта благодаря ему здоровье телесное и духовное сохранила. Так?

      – Ну… как бы так.

      – А чего ему это стоило? Ты вспомни, батюшка: Фрол во всем первым был, Лавр, будто в тени брата обретался. Только в кузне себя настоящим человеком и чувствовал – там-то ни ты, ни Фрол ничем упрекнуть, ничего указать ему не могли. Ведь так?

      – Кхе…

      – Миновала беда, и что? Доброе слово за то, что все на себе тащил, он о тебя, батюшка, услышал?

      – За что? Это обязанность его была! Меня тоже никто не благодарил! При мне сотня никогда таких потерь не несла, а как я вернулся – что? Бунтом встретили!

      – И заплатили головами! По справедливости. Но Лавра-то за что казнишь?

      – Казню?

      – Да! Пришлось Лавру принять всю семью и хозяйство на себя – принял. Не жаловался, не причитал, даже виду не показывал, что трудно ему. А потом? Все опять на круги своя! Постоянные сравнения с покойным братом, тебе ли, батюшка, не знать, что с покойником в любви ближних сравняться невозможно? Постоянные напоминания, что он «мякина». Это Лавр-то, который, самое меньшее, года два на себе все тащил! От Анюты дитя ждал – не дождался, от Татьяны – тоже. Его кто-нибудь пожалел? Ты оздоровел и вернул его туда, где он при жизни Фрола был! Только теперь первый во всем не Фрол, а Михайла. Ладно жалость – она для баб, но благодарность, оценка по достоинству где? Нету! Это казнь, и не спорь!

      – Ишь ты как заговорил…

      – Прости, если сгрубил, но там, где я несколько лет обретался, за такое не слова обидные говорят, а нож в спину всаживают, и грехом это не считается. Ты же сотник, боярин, воевода, неужто не знаешь, что не оценить мужа по достоинству – хуже, чем обмануть? Постоянно напоминать