Отрок. Ближний круг. Евгений Красницкий

пробубнил молодой голос, кажется Дмитрия, в ответ снова рыкнул дед:

      – Он старшина, а я сотник! Вон отсюда!!!

      Мишка снова, уже понимая, что дед никого к нему не допустит, попытался свистнуть, но Осьма прижал его руки к постели, потом обернулся к двери и закричал:

      – Корней Агеич, да зайди ты наконец, не уймется никак твой Лис!

      Вместо деда в горнице появилась Настена.

      – А ну отпусти парня! – рявкнула она на Осьму. – Прочь руки!

      – Да он сам же себе навредит, гляди, как его корежит.

      – Не навредит! – Настена обернулась назад и кого-то там схватила. – А ну поди-ка сюда!

      Мишка от изумления даже забыл о тошноте – Настена тащила деда в горницу за бороду!

      – Вы что тут устроили? Я что, вас все время в разум возвращать должна?

      – Да отпусти ты, дурища! – Дед безуспешно пытался высвободить бороду из пальцев Настены. – Ох, едрена-м-м-м…

      Настена коротко двинула свободной рукой, и дед, скрючившись, начал оседать на пол.

      – Я тебя отпущу! Я тебя так отпущу – неделю в нужнике ночевать будешь! – Лекарка, выпустив бороду деда, повернулась к Осьме. – А ты, торгаш…

      Осьма не стал дожидаться продолжения и, подхватив лавку, многозначительно подкинул ее в руках, перехватывая для удара. Мишка заскреб пальцами по стене, пытаясь дотянуться до висящего над постелью пояса с оружием.

      – Все!!! Хватит!!! – заголосил с пола дед. – Остановитесь все!!! Михайла, лежать! Осьмуха, оставь лавку, не тронет тебя никто! Настька! Едрена-матрена, Настька, встать помоги. Размахалась, понимаешь, меня лошадь так не лягала.

      – Что случилось? – донесся голос матери.

      – Корней Агеич, что с тобой? – вторил ей голос Листвяны.

      – О господи! – взвыл дед. – Вас только тут не хватало! Настена, Христа ради, уведи их! Все уже, никто никого не тронет.

      Лекарка подозрительно оглядела присутствующих и неожиданно подчинилась деду.

      – Анюта, Листя, пошли отсюда.

      – Да что у вас тут…

      – Пойдем, пойдем, – прервала мать Настена. – Мужики дурью маются. Пойдем, там поговорим. – Лекарка подхватила мать и Листвяну под руки и повлекла в сторону сеней. – Пошли, бабоньки, парнишек успокоить надо, а то они за самострелы похватались, долго ли до беды…

      Осьма проводил женщин взглядом, шумно выдохнул, поставил лавку на пол и протянул руку деду:

      – Вставай, что ли, Корней Агеич.

      – Да пошел ты, Осьмуха… Ох, едрена-матрена. Лекарка, а дерется, как Бурей. Знает ведь, в какое место двинуть, жаба.

      – Д-а-а, грозна бабища, – согласился Осьма. – Я думал, грознее вашей Алены никого и нет. А эта… ну надо же…

      – Кхе! Ты еще не видал, как она на пару с Лаврухой зубы больные рвет! Вот где ужас-то! Лавруха клещами зуб ухватит, а она ка-ак даст в лоб! Только искры из глаз. А Лавруха хрясь зуб изо рта… – Деда аж передернуло от жутких воспоминаний.

      Мишка, после второго за день эмоционального срыва, лежал в совершенной прострации. Дед с Осьмой еще о чем-то говорили, даже, кажется, немного посмеялись, ему было