Год Крысы. Путница. Ольга Громыко

губы:

      – Я знаю, что он за нами идет. И заметил, какая ты вернулась с улицы. Щеки красные, взгляд виноватый, постоянно оглядываешься, будто боишься, что за тобой кто-то увязался.

      – Но ведь ты…

      – Я же говорил: я быстро трезвею. И плохо пьянею. Так чего он тебе наговорил?

      Рыска сбивчиво, постоянно опасаясь вспышки гнева, пересказала разговор с путником. Жар тоже с интересом прислушивался.

      – Ага. – Альк отхлебнул молока, поморщился. Он с детства его терпеть не мог, но от простуды первейшее средство.

      – И все? – не поверила девушка.

      – Рыска, вот скажи, я дурак?

      – Вообще – или в каком-то случае? – осторожно уточнила девушка.

      – Давай я скажу! – с готовностью предложил Жар.

      – Вообще, – проигнорировал его Альк.

      – Если бы ты не признался, что он твой наставник, я бы сама догадалась, – проворчала Рыска себе под нос. У обоих вопросы, как ловушки посреди звериной тропы: и свернуть некуда, и подвоха вроде не видать, а со шкурой уже можно прощаться.

      – Чего? – не расслышал саврянин, делая длинный – чтобы разом разделаться с этой пакостью – глоток.

      – Нет, ты не дурак, – устало повысила голос девушка. – Ну и?

      – Только дурак может убить кулаком корову, на которой ему еще ехать не меньше недели.

      – Это ты к чему? – совсем запуталась Рыска.

      – К тому, что моя злость ничего не изменит. А значит, нечего тратить на нее силы и коров.

      Девушка чуть не выронила кружку от такого заявленьица.

      – Совсем недавно тебя это не смущало!

      – А я с тех пор еще больше поумнел, – криво ухмыльнулся Альк.

      – Да, тебя по голове вчера хорошо-о-о приложили, – снова влез Жар. – Чудо, что не помер.

      Саврянин поежился, потрогал ладонью – только почему-то не голову, а живот.

      – Помер.

      – Какой-то ты слишком прожорливый для беспокойника, – ехидно заметил вор, подчищая последним кусочком картошки плошку из-под масла.

      – Ну умер бы, если б не превратился, – поправился Альк.

      – И как?

      – Страшно, – честно сказал саврянин.

      – Грозная Хольга, злорадствующий Саший и все такое?

      – Если бы. Там вообще ничего нет. Темнота – и все. – Альк мрачно уставился в опустевшую кружку.

      – Откуда ты знаешь? – беспечно возразил Жар. – Ты ж все-таки не умер.

      – Может, надо было еще немножко подождать? – поддержала его Рыска. – Зачем Богине открывать тебе Дверь, если ты не собирался в нее входить?

      – Проверять мне что-то не захотелось, – огрызнулся Альк и встал, демонстративно обрывая разговор.

      Пол в избе был дощатый, чисто выметенный, но его полезной для спины твердости Жар не оценил и, заглянув на печь, сволок с нее тулуп и шапку из неопределенно-бурого меха.

      – Надо разрешения спросить… – заикнулась было Рыска, но тут из шапки выпорхнуло такое облако моли, что вор,