Бытие как общение. Очерки о личности и Церкви. Митрополит Иоанн Зизиулас

напр.: 2 Цар 7:28; Пс 118:160; ср.: Втор 7:9; Ис 49:7 и т. п.

      73

      Пс 39:12; 60:8 и т. п.

      74

      3 Цар 2:4; 4 Цар 20:3; Ис 38:3; Пс 85:11 и т. п.

      75

      См., напр.: Парменид. Fr. (Фрагменты). 5d. 7: «Мысль и бытие есть единое. Одно и то же – мысль и то, для чего она существует». Ср.: Платон. Parm. (Парменид). 128b; Климент Александрийский. Strom. (Строматы). 6.

      76

      О нюансах взаимоотношений между είναι и λόγος см. наблюдения М. Хайдеггера в его работе «Einführung in die Metaphysik» (Tübingen, 1953), особ. с. 88 и слл. (рус. пер.: Хайдеггер М. Введение в метафизику. СПб., 1997).

      77

      Оно обнаруживается в самый поздний период истории греческой философии, т. е. в эпоху неоплатонизма. См. напр.: Плотин. Епп. (Эннеады). 5. 1. 8 и т. д. Cp.: Kremer К. Die neuplatonische Seinsphilosophie und ihre Wirkung auf Thomas υοη Aquin. Leiden, 1966, 1971. P. 79 ff. Относительно того, что здесь мы имеем дело с сохраняющимся монизмом греческой мысли, см.: Vogel C.J. de. Philosophia. 1. Studies in Greek Philosophy. Assen, 1970. P. 397–416. (Philosophical Texts and Studies. 19). Cp. также наши рассуждения в гл. 1.

      78

      Идея добра оказывается идентичной истине, и это равенство создается λόγος’ом, так что αρετή и γνώσις становятся в нем одним и тем же (как это, напр., в «Меноне» (Meno) или «Государстве» (Resp.) Платона).

      79

      Этим методом пользуется греческая классическая историография. См.: Cochrane C.N. Christianity and Classical Culture. London; Oxford; New York, 1944. P. 457 ff.

      80

      Это характерно для неоплатонизма. Плотин, по свидетельству его биографа Порфирия, стыдился своего тела и отказывался говорить о своих предках, а также позировать скульптору или живописцу (см.: Порфирий. Vita Plot. (О жизни Плотина и о его трудах). 1).

      81

      Ср.: Mascall E.L. The Openness of Being. Philadelphia, 1971. P. 246 f., где классическая греческая мысль, как платоновская, так и аристотелевская, представлена приверженной «замкнутым» вещам. Для греков-язычников «все имело прекрасную, закругленную форму, которая имплицитно содержала в себе все, что бытие могло посулить… Чего греки не переносили… так это мысли о том, что сущее может сделаться совершеннее, чем оно есть, за счет приобретения такого свойства, которое в нем потенциально не присутствует».

      82

      Стоит заметить, что с каким бы пониманием истории мы ни сталкивались в среднем платонизме, оно всегда исходит из убеждения, что в истории истина чего-то лишается или даже переживает «грехопадение». См., напр., книгу о Цельсе: Andresen С. Logos und Nomos: Die Polemik des Kelsus wider das Christentum. Berlin, 1955. P. 146 ff. или о Немесии: WaszinkJ.H. Timaeus a Calcidio Translatus. London; Leiden, 1962. P. XLII ff.

      83

      Платон, например, полагал истину не только единой, но и неизменной. Как таковая она принадлежит только миру идей, но не истории или чувственно воспринимаемому миру. Последнему остаются только мнения (δόξα).

      84

      См., напр.: Pannenberg W. Grundzüge der Christologie. Gütersloh, 1964. P. 97; Pannenberg W. Die Aufnahme des philosophischen Gottesbegriffs als dogmatisches Problem der früchristlichen Theologie || Zeitschrift für Kirchengeschichte. 1950. 70. P. 1–45.

      85

      Связь истины с «природой» бытия (φύσις) в христианской традиции возникает из греческого представления об истине. Ср.: Torrance T.F. Truth and Authority: Theses on Truth || The Irish Theological Quarterly. 1972. 39. P. 222. В первую очередь это связано с философией Аристотеля, чья метафизика «не разрывается между онтологией и теологией, как это до сих пор часто утверждается