Там-2 (Георгий). Геннадий Васильевич Головко

так тут воняет постоянно, – Давид закрыл нос кружевным носовым платком.

      – А отчего же такой жуткий запах? – я тоже уткнулся носом в рукав.

      – Да оттого, что сами живущие здесь сами и издают такое зловоние. Видишь ли, живут здесь люди бессовестные. Это город сладострастия. Правда, запах говорит совсем о другом. Давно уже надо бы переименовать его в более подходящее название. Так вот, живут здесь грешники, жившие на земле в разврате и обмане. Однако это не относится к высокой и чистой любви. Пребывают здесь, в основном, насильники, или же люди, поставившие сладострастие и принципиальную измену во главу угла всех жизненных принципов. И даже буря и сильнейший в аду ветер не может развеять этот дух. Им просто не дают мыться и общаться друг с другом. А если кто и пытается приблизиться друг к другу, возбуждаемый вожделением, их тут же отталкивает друг от друга с такой силой, что ветер может подхватить их тела и где-нибудь знатно приложить или шмякнуть обо что-нибудь тверденькое. Мрачное местечко. Да и как тут можно кого-то возжелать, когда от соседа на версту воняет? Ты лучше не выходи из вагона, чтобы тоже не сдуло. Ищи тебя потом по помойкам. Смотри отсюда.

      И действительно, картина было, мягко говоря, весьма странной и мрачной. По улицам, заваленным мусором и усыпанной грязными лужами и грязью, с трудом передвигались какие-то мрачные тени в лохмотьях и обрывках одежды. Лица их были черны и покрыты слоем грязи и пыли, глаза впали и вообще, на людей они были похожи меньше всего. Иногда, когда кто-то нарочно или без умысла, сталкивался друг с другом, их отшвыривало так, что они придавали ускорение еще десяткам человекоподобных существ. И от всего этого вихря движений создавалось ощущение вселенского хаоса, который никогда не сможет прекратиться.

      – Неужели им так всю жизнь мучиться?– мне даже стало их жалко.

      – В принципе, да. Хотя, пути господни неисповедимы. Ему подвластен разум окружающих и уж ОН точно знает, кто из них реально покаялся и стоит на пути к Богу. Вот, тогда его отмывают, одевают, обувают и к НЕМУ на суд. А дальше – как ОН решит. Либо, где-то тут, в аду, неподалеку, либо, все-таки, в рай или поближе к нему.

      Я откинулся подальше на сиденье, буквально вжался в него при мысли, что и меня может ожидать такая незавидная участь. Холодок пробежал по моей спине. Давид заметил мое состояние и ухмыльнулся. – Не бойся, тебе еще многое придется увидеть, и, уверяю тебя, это еще не самое страшное. Ну, поехали дальше!

      Поезд так же медленно и бесшумно тронулся, и мы снова поплыли в утреннее небо из мрачного города хаоса и сладострастия. Смрад рассеялся и мы, наконец, вдохнули свежий утренний воздух.

      – Я даже боюсь спрашивать, что там дальше, – мрачно промолвил я.

      – Дальше – хуже!– как всегда, включил Давид свой черный юмор. – Дальше – город обжор и пьяниц. Милейшие люди. Были. Вот, собственно, и померли от переедания. Заплыли, понимаешь, жиром так, что и вместо мозгов у них сало.

      – И что же с ними сделали? – аккуратно поинтересовался я.

      – Сейчас увидишь.

      По мере того, как наш импровизированный