Ульфила. Елена Хаецкая

притащили к нему совсем уж жалкого оборванца. Поглядел на него князь устало. Спросил, как и всех, о ромеях. Чем только купили вас эти ромеи, что так стойко их выгораживаете?..

      Тот с ненавистью князю ответствовал, что нынче же войдет в лоно Авраамово. Уже сияние ему видится, ждет его свет вечный.

      В бессилии повернулся князь к дружине. И один дружинник, который Атанариха еще мальчишкой учил на мечах биться, тихо сказал своему князю:

      – Он не понимает тебя, Атанарих.

      – Пусть отвечает, – ярился Атанарих, – пусть говорит, чем купили его.

      Дружинник тронул князя за плечо.

      – Не изводись, Атанарих, не терзай себя понапрасну. Он тебя не понимает.

      Тогда спросил Атанарих у христианина этого, много ли у него золота.

      Оборванец с гордостью отвечал, что земных богатств не копит и сокровища ищет не на земле. Так понимать его надо было, что все имущество его – на нем и заключается в рваной рубахе.

      Устал Атанарих так, словно целый день с врагами сражался. И сказал:

      – Пусть убирается отсюда, ибо, в самом деле, не с такими же ничтожествами мне воевать.

      Ох и визжал этот оборванец! А как же венец мученический?.. Почему это другие удостоились, а его, оборванца, лишают? Несправедливо сие, вопил он, вырываясь из рук дружинников. Те, не слушая, вытащили его и вышвырнули вон, как приблудного щенка.

      Одно только понял Атанарих. Ромеи куда хитрее, чем он предполагал. И все нити сходились на одном имени.

      Играя на руку ромеям, пытался расколоть везеготов на враждующие племена этот каппадокиец – Ульфила.

* * *

      Ульфила в это время находился у самого Дуная, против ромейского города Новы. Мрачнее тучи был в те дни.

      Тяжелую ношу взвалил на него семь лет назад Евсевий, но тот хоть честно предупредил: не всякому по плечу. И согласия спросил.

      Куда тяжелее бремя, возложенное на него, Ульфилу, Атанарихом.

      Ибо не все христиане готские желали сгореть в огне или оставить новую веру ради прежних языческих заблуждений. Находились и такие, которым и жить хотелось, и веровать при этом по-своему. И таких было много. Вот они-то и стекались к Ульфиле, и все больше приходило их с севера, так что в конце концов набралось чуть ли не целое племя.

      А кормиться чем? Здешний лес столько народу не прокормит, полей в этих краях никто из пришлых не имел. Травой питались, охотой перебивались. И на него, Ульфилу, с надеждой смотрели – верили, что найдет им спасение на земле, как нашел на небе. А разве о земном хлебе для паствы должна болеть голова у епископа?

      Число беглецов все увеличивалось. Глядя на то, терзался душой Ульфила. Проклинал себя, что не может насытить всю эту толпу пятью хлебами. А многие, кажется, именно на это и рассчитывали.

      Но человек на то и поставлен на земле человеком, чтобы обходиться, по возможности, без всякого чуда. А если уж припрет (а Ульфилу именно приперло) – уметь состряпать чудо подручными средствами, так, чтобы и чуда-то никакого в случившемся заподозрено не было.

      На сей раз чудо приняло облик белобрысого верзилы