Век испытаний. Сергей Богачев

серебром, всякой утварью из кухни, свечами из кладовой… А дворник Терентий, после того как получил кочергой удар по шапке и едва после этого остался жив, обратился к Богу со словами благодарности за ниспосланную свыше разнарядку оставить его в списках живущих в городе Москве.

      Так Терентий и жил дальше в дворницкой, оставаясь неизменным комендантом особняка при всех учреждениях, которые там квартировались. Он видывал за эти годы и одетых по европейской моде дипломатов, и степенных сотрудников Наркомата иностранных дел, и шумных служащих издательства, и каждая организация считала нужным переделать что-то в доме на свой вкус и в угоду производственной необходимости. Так, дом лишился одного из двух мраморных каминов, части мебели и своей барской души. Теперь он служил народу и был его собственностью.

      Потому как сам Терентий до тех пор, пока не покалечил кисть правой руки, работал на заводе Рябушинского, он вполне полноправно мог именовать себя пролетарием, а значит, принадлежал к классу-гегемону, а значит, это была и его собственность тоже.

      Нынешние квартиранты Терентия доставляли ему хлопот больше, чем кто-либо раньше. Нет, Терентий, конечно, любил детей. У него самого внуков не было, потому как единственный сын после фронтов Первой мировой вернулся на культе и быстро спился. Каждый детёнок был Терентию дорог, но когда у тебя этих сорванцов несколько десятков, нужно иметь особое терпение и склад характера, чтобы не надрать им задницы. Всем вместе и каждому по отдельности.

      Теперь старик состоял в штате Детского дома – лаборатории «Международная солидарность». В его обязанности входило всё, что касалось содержания дома, двора и прочих подсобных помещений. А так как это много времени не занимало, то ещё и соблюдение чистоты на территории. Вот эта часть его работы – дворницкая специальность – доставляла ему больше всего удовольствия. Свежий воздух, порядок и сорванцы, которые всегда считали нужным при первой же возможности устроить ему мелкую пакость – то листву разбросать, то ключи припрятать, а потом вымогать бублик, то забить замочную скважину спичками и смотреть с балкона, как дед рычит на замок. Всё им прощалось, и за это Терентий получал нагоняи от Веры Фёдоровны:

      – Терентий Иваныч, ну как же так! Вы же срываете нам исследования!

      Дед с трудом понимал, какие исследования можно проводить над детьми, но видел, что те не бедствуют – ходят в чистом и накормлены. А все эти мудрёные занятия, к которым он не был допущен по ранжиру, проходили за закрытыми дверями: Вера Фёдоровна Шмидт категорически не позволяла никому там присутствовать даже по деловой необходимости. Раньше она сама там закрывалась, а теперь у неё появилась коллега – Сабина Николаевна со сложной фамилией – Шпильрейн. Терентию она сразу не понравилась. Прямо с фамилии всё и не заладилось, поэтому, когда нужно было обратиться или окликнуть, дед просто звал её «Николавна».

      Артёмка издалека заприметил Терентия и теперь шёл