Тайна гуннского камня. Юрий Липовский

в свой дом никого – хотя желающих его навестить было много.

      Ее врачевание и уход возымели благоприятное действие на Бронтоя. Он значительно окреп, стал самостоятельно двигаться, опираясь на деревянную палку. Да и внешне изменился к лучшему: сбрил бороду с сединой, сделал короткую прическу и снова стал выглядеть молодцевато. Только голубые глаза посерели, как алтайское небо после бури, и в них застыла непреодолимая печаль.

      Как-то утром к юрте Бронтоя подъехал Алтангэрэл. Конь под вождем племени был вороной, резвый, с надрезанным ухом в знак посвящения духам согласно шаманским правилам. Он остановил своего скакуна у коновязи, а сам вошел в юрту. Все семейство было в сборе. Туяа быстро накрыла стол и подала крепко заваренный зеленый чай с молоком. Алтангэрэл не спеша пил чай, и разговор по-степному обычаю шел вначале о погоде, о скоте и прочих вещах. После чаепития Алтангэрэл изложил цель своего визита.

      – Я пришел поговорить с тобой, Бронтой.

      Туяа встала и собиралась выйти, подав сигнал своему сыну, но Алтангэрэл движением руки остановил ее.

      – Не уходи, Туяа, и твой сын пусть останется. Скажи, Бронтой, что дала новая власть вашему племени? – начал Алтангэрэл. – Ведь ваше село раньше было очень богатым, каждая семья имела лошадей, коров, овец и мелкую тварь. У твоего отца, говорят, был целый табун разномастных коней. А что стало сейчас?

      – У моего отца было в личном пользовании 5 коней, 3 коровы и мелкий скот, после его ареста у меня отобрали все до последнего. Даже дом захватили и устроили в нем местное самоуправление власти – сельсовет по-ихнему, а, что там дом! С отцом моим учинили расправу, невзирая на возраст. Ну а как со мною расправились «красноперые», вы сами видите – еле живой остался. Неохота рассказывать, – мрачно промолвил Бронтой, взглянув украдкой на жену и сына.

      – Нет, ты нам все расскажи, Бронтой, все без утайки, – сказал Алтангэрэл. – Мы и наши люди должны знать всю правду.

      Пересилив себя, Бронтой начал рассказывать обо всех перенесенных им испытаниях. И по мере его рассказа лицо вождя найманов мрачнело, скулы задвигались и в черных раскосых глазах зажглась ярость. Когда Бронтой закончил, все долго сидели молча. Туяа, наконец, встала, зажгла свечку; поставила на стол три маленьких чашечки и намерила в них араку, а сыну пиалу кумыса. Они молча выпили, помянув ушедшего в мир иной Аржана.

      – Смутные и страшные времена наступили, – мрачно вырвалось как стон из груди Алтангэрэла. – Таких злодеяний мы, алтайцы, не знали со времени Чингисхана. С русскими при царе нам жилось легко. Да, платили налоги – но никто не вмешивался в нашу жизнь. Старики помнят, что когда приезжал в кочевье становой пристав из Бийска, его торжественно встречали, поили аракой и кумысом, угощали, соболей давали в придачу. И все были довольны! Мы не знали ига – оно пришло к нам сейчас с «красноперыми» бесами. И выход один – уходить, пока не поздно.

      – А куда уходить-то? Прятаться по горам и глухой тайге? – воскликнул Бронтой.

      – Нееет,