Эрагон. Возвращение. Кристофер Паолини

вокруг не превратились в пустыню с таким жарким климатом, что гномам пришлось мигрировать на юг, к Беорским горам. «Ага, так речь идет о пустыне Хадарак!» – догадался он.

      Рассматривая бесконечную череду картин, Эрагон словно сам становился свидетелем того, что происходило с гномами на протяжении всей их долгой истории, – приручения фельдуностов, создания Исидар Митрим, первого знакомства с эльфами, возведения на трон различных королей. Драконы также довольно часто фигурировали в жизни гномов, в основном сжигая и убивая бесчисленное множество живых существ. Видя это, Эрагон лишь с трудом мог сдержать себя: ему очень хотелось вслух высказать все, что он думает по поводу столь предвзято изображенной кровожадности драконов.

      Наконец он остановился перед картиной, посвященной войне между эльфами и драконами. Ему давно уже хотелось побольше узнать об этом. Но гномы изобразили это событие со своей точки зрения, сделав особый упор на то, какие чудовищные беды и разрушения принесли Алагейзии эти народы, начав между собой войну. Далее целая череда различных эпизодов была связана с тем, как безжалостно эльфы и драконы истребляли друг друга, и каждый новый эпизод казался еще более кровавым, чем предыдущий. Наконец в сплошном мраке мелькнул луч света: художник изобразил юного эльфа, стоявшего на коленях на краю утеса и державшего в руках белое драконье яйцо.

      – Так это и есть?.. – прошептал Эрагон.

      – О да, это Эрагон, самый первый Всадник. И получился он очень похоже, потому что согласился сам позировать нашему художнику.

      Эрагон восхищенно вглядывался в лицо того, в чью честь получил свое имя. Странно, он всегда казался ему… более взрослым. У Эрагона-эльфа были треугольные глаза, хотя смотрел он в землю, крючковатый нос и узкий длинный подбородок, что придавало его внешности некоторую свирепость. Он ничуть не был похож на Эрагона, и все же… его напряженно вздернутые плечи сразу напомнили Эрагону, какое ощущение возникло у него самого, когда он нашел яйцо Сапфиры. «А мы не так уж и сильно отличаемся друг от друга, дорогой тезка, – думал он, касаясь холодной эмали. – А уж когда мои уши заострятся и станут похожи на твои, мы и вовсе вполне за братьев сойдем… Интересно, ты бы одобрил мои поступки?» Во всяком случае, один раз они оба уже сделали одинаковый выбор: сохранили найденное драконье яйцо и стали Всадниками.

      Услышав, как у него за спиной скрипнула дверь, Эрагон обернулся и увидел Арью. Она шла к ним с дальнего конца галереи, равнодушно поглядывая на картины. Эрагон уже видел у нее такое лицо – когда она стояла перед Советом Старейшин. Ни тогда, ни сейчас ничего прочесть по лицу Арьи было нельзя, и все же он чувствовал, что она крайне недовольна тем, что здесь происходит.

      Арья поздоровалась и спросила у Ганнела:

      – Обучаешь Эрагона своей мифологии?

      По лицу гнома скользнула бледная улыбка.

      – Всегда следует хорошо знать верования и обычаи того общества, к которому принадлежишь.

      – И все же знать еще не значит верить. – Арья провела