Двенадцать стульев. Полная версия романа.. Илья Ильф

это глупо. Глуп тот, кто стремится набить свой желудок, не заботясь о количестве витаминов.

      – Ты хочешь сказать, что я дура?

      – Это глупо.

      – Глупая дура?

      – Оставь, пожалуйста. Что это такое, в самом деле?

      Коля вдруг замолчал. Все больше и больше заслоняя фон из пресных и вялых лапшевников, каши и картофельной чепухи, перед Колиным внутренним оком предстала обширная свиная котлета. Она, как видно, только что соскочила со сковороды. Она еще шипела, булькала и выпускала пряный дым. Кость из котлеты торчала, как дуэльный пистолет.

      – Ведь ты пойми! – закричал Коля. – Какая-нибудь свиная котлета отнимает у человека неделю жизни.

      – Пусть отнимает, – сказала Лиза, – фальшивый заяц отнимает полгода. Вчера, когда мы съели морковное жаркое, я почувствовала, что умираю. Только я не хотела тебе говорить.

      – Почему же ты не хотела говорить?

      – У меня не было сил. Я боялась заплакать.

      – А теперь ты не боишься?

      – Теперь мне уже все равно.

      Лиза всплакнула.

      – Лев Толстой, – сказал Коля дрожащим голосом, – тоже не ел мяса.

      – Да-а, – ответила Лиза, икая от слез, – граф ел спаржу.

      – Спаржа – не мясо.

      – А когда он писал «Войну и мир», он ел мясо! Ел, ел, ел! И когда «Анну Каренину» писал – лопал! лопал! лопал!

      – Да замолчи!..

      – Лопал! Лопал! Лопал!

      – А когда «Крейцерову сонату» писал – тогда тоже лопал? – ядовито спросил Коля.

      – «Крейцерова соната» маленькая. Попробовал бы он написать «Войну и мир», сидя на вегетарианских сосисках?

      – Что ты, наконец, прицепилась ко мне со своим Толстым?

      – Я к тебе прицепилась с Толстым? Я? Я к вам прицепилась с Толстым?

      Коля тоже перешел «на вы». В пеналах громко ликовали. Лиза поспешно с затылка на лоб натягивала голубую вязаную шапочку.

      – Куды ты идешь?

      – Оставь меня в покое. Иду по делу.

      И Лиза убежала.

      «Куда она могла пойти?» – подумал Коля. Он прислушался.

      – Много воли вашей сестре дано при советской власти, – сказали в крайнем слева пенале.

      – Утопится! – решили в третьем пенале.

      Пятый пенал развел примус и занялся обыденными поцелуями.

      Лиза взволнованно бежала по улицам.

      Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату со Смоленского рынка матрацы и комодики.

      Молодожены и советские середняки – главные покупатели пружинных матрацев. Они везут их стоймя и обнимают обеими руками. Да как им не обнимать голубую, в лоснящихся мордастых цветочках, основу своего счастья.

      Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках! Это – семейный очаг, альфа и омега меблировки, общее и целое домашнего уюта, любовная база, отец примуса! Как сладко спать под демократический звон его пружин! Какие сладкие сны видит человек, засыпающий на его голубой дерюге!