Белая и пушистая. Марина Серова

на старое здание.

      – Нет, мы зашли сразу к вам, – ответила я.

      – Я вас туда провожу, – пообещал он. – Можете все осмотреть, так сказать, на месте. Если вам нужно еще что-то осмотреть, можете смело это делать. Я распорядился, чтобы персонал оказывал вам всяческую помощь, но если вдруг возникнут какие-то препятствия, не стесняйтесь, обращайтесь напрямую ко мне.

      Он дружелюбно посмотрел мне в глаза.

      – С чего вдруг такая любезность? – усмехнулась я.

      – С того, что я сам заинтересован в том, чтобы ваша работа поскорее закончилась, – прямо произнес он, пристально глядя на меня. – Не в обиду вам будет сказано – чисто по-человечески я бы с удовольствием продлил общение с такой милой и неординарной женщиной, как вы. Но я в первую очередь профессионал, меня волнует, чтобы больница функционировала в обычном режиме и ничто не отвлекало персонал именно от лечения больных. А пока длится ваше расследование, волей-неволей будешь сталкиваться с шушуканьем, слухами, пересудами, перешептываниями… От этого никуда не денешься, это естественно. А работа отодвинется на задний план, дело пострадает. К тому же коллектив у нас в основном женский, а женщины ведь любят сплетничать, верно? – улыбнулся он, заговорщицки подмигнув мне.

      – Верно, – улыбнулась в ответ я. – А мужчины так просто обожают.

      – А вам палец в рот не клади, Татьяна, – рассмеялся Навицкий.

      – А вы и не кладите, – вздохнула я. – У меня к вам еще несколько вопросов. Значит, вы на занятиях не присутствовали и момента смерти Жанны не видели? А тело ее вы осматривали? Неужели действительно ничего нельзя было сделать? Все-таки это случилось в стенах клиники!

      – Давайте я буду отвечать по порядку, – чуть приподнял кисть Навицкий. – На занятиях я действительно не присутствовал – это и не требовалось, – но когда произошла эта трагедия, Лилия Федоровна в первую очередь послала за мной. Но я не успел… Когда я прибежал в учебную комнату, сердце уже остановилось. Промывание желудка было уже бесполезно делать. Хотя при отравлении порой можно успеть принять меры и спасти больного. Промыть желудок, дать противоядие… Но это если доза была не смертельной. Здесь же, я полагаю, иной случай. Все произошло очень быстро.

      Я кивнула в знак того, что поняла.

      – Вы знали Жанну Стрельцову лично?

      – Знал, – ответил Навицкий. – Милая девушка.

      – Халатность вы отрицаете, а версию об убийстве?

      Навицкий поморщился:

      – Очень вряд ли. Милиция, к примеру, считает, что это самоубийство.

      – А что, у Жанны Стрельцовой были основания для этого? – в упор посмотрела я на него.

      – Если и были, то мне об этом ничего не известно, – признался Навицкий. – Об этом вам лучше поговорить с ее подругами. И с родителями.

      – Ее мать считает, что у Жанны все было очень благополучно и ей не из-за чего было расставаться с жизнью, – сообщила я.

      Навицкий лишь неопределенно повел плечами.

      – Я врач, Татьяна, – заметил он. – А не следователь.

      И невзначай посмотрел