Райские сады. Андрей Бехтерев

так. Театр смотрели, с Аленкой гуляли. Кстати, у меня один вопрос к вам. Мы сейчас видели вашу картину, где маленькая Аленка лежит в гробу. Она сказала, что вы какой-то древний миф так иллюстрировали. Что за миф такой?

      – Я помню эту картину. Понравилась?

      – Нет. Совсем не понравилась. Ерунда какая-то.

      – Да? – художник на секунду растерялся. – Это не миф. Это иллюстрация к моему стихотворению.

      – Стихотворению? – переспросил Иванко. – А где его можно прочитать? Мне надо знать.

      – Я могу его прочитать прямо сейчас. Я его помню наизусть. Оно мне приснилось однажды. Я проснулся и просто записал слова. Прочитать?

      – Конечно, – сказал Иванко.

      Художник на секунду закрыл глаза, почесал затылок и стал нараспев декламировать:

      Маленький гроб. Хрупкие розы.

      Девочка в белом. Лет двенадцать.

      Тихое утро вечного лета.

      Сказочный сад. Цветы да деревья.

      Ни ветерка. О чем здесь ветер?

      Что-то чужое мне нашептало:

      «Жизнь не должна касаться смерти.

      Жизнь не должна нарушать покой.

      Твое дыхание неуместно.

      Твое дыхание нарушает»…

      Но что мне делать с моим дыханием?

      Я не умею, что б не дышать.

      Пока не умею. Всему свое время

      Всему своя радость. А пока:

      Стол. Гроб.

      Девочка в белом. Лет двенадцать.

      Белые розы. Очень красиво.

      Очень тихо. Недоступно…

      Мне объяснили, что это рай.

      Я не поверил, но кто его знает?

      – Как вам? – спросил художник, после паузы. – Тоже ерунда?

      – Нет, не такая ерунда, только я не понял. Что это значит?

      – Я не знаю, Ваше Сиятельство. Мир – не школьная тетрадь. Нельзя выучить от сих до сих и всё понять. Я увидел образ. В нем была мысль. Я написал стихотворение, написал картину, если бы умел, написал бы симфонию, балет, пирамиду бы построил, только что бы выразить этот образ. Но от этого он не стал бы доступней.

      – Понятно, – сказал Иванко, после длинной паузы.

      – Прекрасно, – засмеялся художник. – Может, тогда приступим?

      – К чему?

      Вместо ответа художник достал свою папку и вытащил из нее пачку скрепленных, плотно исписанных, листов.

      – Это первый семестр, – засмеялся художник. – Ваша сестра просила меня дать вам уроки. Учить вас рисовать смысла не вижу. Поэтому будем учиться думать. Тут несколько совершенно неочевидных утверждений на самые абстрактные темы. Я утверждаю, вы опровергаете. Договорились?

      – Давайте, – согласился граф, толком не поняв о чем речь.

      – Для начала простенькое. «О жизни и смерти». Читаю?

      – Читайте.

      Художник взял листок и стал читать:

      О Жизни и Смерти.

      «Смерть – отрицание жизни. Она делает нашу жизнь бессмысленной, все наши помыслы суетой. Победа над смертью – вот цель человека. Победа над смертью вернет жизни смысл». Так говорят жизнелюбцы. С другой стороны