Маяк Чудес. Нелли Мартова

когда он делает шаг, мне кажется, что на голове у него черный мешок, как у грабителей, только без прорезей для глаз. Я хлопаю глазами, перегибаясь через подоконник, и вытягиваю шею. Он летит невыносимо медленно. Не раскидывает руки, как если бы вообразил, что у него есть крылья, не кричит от ужаса, не складывается солдатиком, как если бы прыгал с вышки в воду, и не размахивает руками и ногами в бесполезной попытке задержать падение. Он летит так, словно был уже мертв, когда сделал свой последний шаг. В руке у него по-прежнему открытка.

      Я должна была заметить его раньше!

      Я выпутываюсь из вешалок с одеждой и бегу вниз. Одна ступенька сменяет другую, и кажется, что они никогда не закончатся. Пятый этаж торгового центра – примерно как седьмой обычного дома. Мог ли парень выжить? Я выскакиваю на крыльцо и тут же понимаю – ни одного шанса нет. Вокруг тела уже собрались зеваки. Ветер треплет волосы на макушке, из-под которой растекается темная и густая лужа. Цвет волос в точности такой же, как у меня, светло-рыжий. Значит, никакого черного мешка на голове не было – мне все померещилось. Выражение его лица ангельски безмятежно, глаза закрыты, кажется, что он спит и вот-вот улыбнется во сне.

      «Жизнь всегда любуется великолепной смертью. Смерть всегда отчаянно запоминает жизнь»[1]. Кто это сказал? Я не помню.

      Я смотрю на тело без эмоций, словно вижу его на экране трехмерного кинотеатра. Не даю себе включиться, иначе не смогу сделать то, что сейчас важнее всего. Быстрее, пока не приехали скорая и полиция. Вот уже за мной на крыльцо выходят охранники, не торопятся, переговариваются с кем-то по рации. Я встаю спиной к камере, которая смотрит на меня со стены торгового центра, нарочно ойкаю, судорожным жестом закрываю глаза руками и роняю рюкзачок парню прямо на руку.

      – Ну что же вы, девушка! – Какой-то мужчина рядом наклоняется, чтобы помочь мне, но я опережаю его и приседаю на корточки.

      Рука, еще мягкая и теплая, легко отпускает открытку, и я поднимаю карточку вместе с рюкзачком. Наверное, он крепко держал ее, раз не потерял во время падения.

      Никогда раньше не встречала этого парня, но могу голову дать на отсечение, что он был скрапбукером. Скрапбукер-самоубийца – это может означать одно из двух, и я боюсь даже думать об этом.

      Я прячу открытку в рюкзачок и сворачиваю за угол. Дети рисуют мелом на асфальте смешные рожицы. Подъезжает, оглушая прохожих сиреной, машина скорой помощи, мамы хватают детей за руки и уводят подальше. Я прислоняюсь к стене. В моей ладони все еще хранится ощущение прикосновения. В этом прикосновении – просьба о помощи, хотя парню уже нечем помочь. Но я точно знаю, что скрап-открытку нельзя украсть или взять без спроса. Значит, он отдал мне ее сам.

      Я должна была заметить его раньше! Платье, визитка, ателье, выставка – все это не может быть случайностью. Меня привел к нему поток. Я должна была что-то сделать, но не сделала.

      Я подбираю мелок и опускаюсь на корточки, уставившись на ближайший детский рисунок – неровный

1

Юрий Шевчук. «Вальс».