Нерон (сборник). Альфред Рамбо

и разносил по всему саду аромат пурпуровых роз.

      Роскошные носилки с восемью носильщиками-лузитанцами в полушелковых фиолетовых одеждах, вместе с блестяще разодетыми рабами, были подарком императора его безгранично любимой Актэ.

      Он сказал ей об этом, когда они вместе уселись на мягких подушках и задернули фиолетовые занавеси так плотно, что без особого усилия никто не мог заглянуть в носилки.

      Она поблагодарила его горячим поцелуем, но так, что он понял, насколько ничтожен его драгоценный дар в сравнении со счастьем быть с ним и обладать его любовью.

      Вдруг вся покраснев, она припала к его груди, погладила его по щеке и вполголоса сказала:

      – Мы теперь точно настоящие муж и жена, правые перед Богом и законом! О, Нерон, это было бы божественно… Я, рядом с тобой, на римских улицах! У меня кружится голова при одной этой мысли. Позволь мне еще немножко отдернуть занавес! Мое покрывало так плотно, что меня нельзя узнать!

      – Как желаешь, – отвечал император. – Твой голос для меня – голос судьбы.

      – Так лучше виден цветущий Рим, и чудные дворцы, и граждане в ярких тогах… Вот почти перед нами вьется Авентинский холм с храмом Дианы, а дальше, левее, длинный Яникулус. Как красиво граничат со светом темно-синие тени! Скажи, мы пройдем по форуму? Мне хотелось бы посмотреть на твое царственное жилище и вообразить себе, что и я имею право переступить за порог Палатинума!

      – Ты имеешь это право, Актэ!

      Она закрыла ему рот рукой.

      – Не говори! Довольно того, что я вытеснила несчастную Октавию из твоего сердца! Этого более, чем довольно! Но я лучше умру, чем соглашусь на… Нет, Палатинум – храм невинных, и я скорее готова принять жесточайшую смерть у ног Октавии, чем оказаться угрозой для нее в ее собственном доме.

      – Не говори так безрассудно! А если бы она сама возымела намерение отказаться от этого святилища и удалиться, оставив меня одного среди этой кесарской пышности?

      – Она не сделает этого! Но мы сворачиваем… Это Via Sacra… А там, осеняемый храмом Диоскуров, поднимается к небу величавый дворец императоров, дворец моего страстно любимого Нерона!

      Вдруг она откинулась назад.

      – О, какая досада!

      – Что с тобой? – спросил император.

      – Это был Паллас, доверенный императрицы-матери. Он прошел мимо самых носилок и узнал меня.

      – Но ты закутана, как египетская волшебница.

      – Не совсем так, а у Палласа зоркие глаза. Я тебе рассказала уже…

      – Да, ты рассказала мне, что и он поднял взор на небесную Актэ. Как несчастлив должен быть он! Я сожалею о нем от всего сердца.

      – Все равно, он узнал меня, и я боюсь…

      – Чего же, моя робкая лань?

      – Что он повредит нам…

      – Разве я не император?

      – Конечно… Но именно как император ты имеешь уже довольно врагов, и я считаю излишним создавать новых недоброжелателей среди частных лиц, – в особенности же из таких, как этот угрюмый, мрачный Паллас.

      – Ты несправедлива к нему. К тому же если он и узнал тебя, то почему он знает,