Грасский дневник. Книга о Бунине и русской эмиграции. Галина Кузнецова

деревенская натура не терпит никаких ухищрений над природой. Так не любит он фонтанов, парков, Булонского леса.

      Целый день читаю, лежу, ничего не делаю. Вчера на ночь читала «Запечатленного ангела» Лескова. Вначале неприятно поразили некоторые выверты языка, а потом общее захватило, захватило и понесло. Превосходно. Особенно интересно о старинной иконописи. И какое устремление в середине!

      12 мая

      Вчера за обедом Илья Исидорович рассказывал о том, что, читая два года об Империи, он только в последние дни почувствовал ее, стал представлять ее себе:

      – Каждую вещь представляешь себе как-то издали. Империю я представляю себе как какой-то ассирийский храм, величественный и мрачный. Люди сгибались от тяжести этого храма. Они любили царя, поклонялись ему, видели в нем отца, но на устах у них даже в праздники не было улыбки.

      И.А. – Это зависит от свойства русского человека. Никто так тяжело не переносит праздник, как русский человек. Я много писал об этом. И все остальное проистекает отсюда. В русском человеке все еще живет Азия, китайщина… Посмотрите на купца, когда он идет в праздник. Щеки ему еще подпирает невидимый охабень. Он еще в негнущихся ризах. И царь над этим народом под стать ему и в конечном счете великомученик. Все в нас мрачно. Говорят о нашей светлой радостной религии… ложь, ничто так не темно, страшно, жестоко, как наша религия. Вспомните эти черные образа, страшные руки, ноги… А стояние по восемь часов, а ночные службы… Нет, не говорите мне о «светлой» милосердной нашей религии. Да мы и теперь недалеко от этого ушли. Тот же наш Карташев[60], будь он иереем, – жесток был бы! Был бы пастырем, но суровым, грозным… А Бердяев? Так бы лют был… Нет, уж какая тут милостивость. Самая лютая Азия…

      В автомобиле на дороге к Муан-Сарту видела девочку в белом наряде причастницы. Вуаль была откинута, под белыми розами венка было видно прелестное личико с рассеянно-счастливым, блуждающим взглядом. От сотворения мира одно и то же! Мы всегда ищем чего-то (счастья?) не в том, что нас окружает, а где-то вовне, в каких-то эфемерных странах…

      На дороге наткнулись на убитую ласточку. Как она хороша, даже мертвая. Какой сине-зеленый бархатный пушок на головке, на спинке! И.А. говорит, что они часто убиваются о провода. Налетит, толкнется и падает, убитая током.

      20 мая

      Пишу об Айседоре Дункан. Не нравится.

      И.А. второй день лежит, думает об Арсеньеве. Уже готовится. Илюша работает, диктует В.Н. выписки, бодро разговаривает со всеми за столом и «поучает» меня в саду.

      27 мая

      Гостит К. Мих. Лопатина[61]. Разговаривали с ней сегодня в отсутствие «старших», уехавших в Канны. Говорила о своем романе, о том, как она писала его, и о религии. Об И.А. сестра Гиппиус, между прочим, сказала, по ее рассказам: «Он пишет так, точно Христос и не рождался».

      Кат. Мих. огорчена тем, что в писаниях Бунина столько страха смерти и «мало Бога».

      Рассказывала мне о том времени, когда жила в тайном иезуитском монастыре. Говорит, что все там были спокойны

60

Проф. Богословской академии в Париже А.В. Карташев.

61

Сестра философа Л. Лопатина.