Кто в чемодане живет?. Дарья Донцова

с легкой завистью в голосе заметил посетитель, – а я с глухарем не справлюсь. Помогите. А? Будем вместе пахать, только главный вы! Очень прошу, никак мне нельзя облажаться. Если накосячу, Федор Петрович кому надо доложит, представит меня балластом и отправит малолетними преступниками заниматься. Такой у них план, у матери и у моего начальника. Вчера я ее телефонный разговор подслушал. Она прямо говорила: «Федюня, постарайся». И о чем мамахен ныла? Явно обо мне. Не оставьте меня в беде. Заплачу вам.

      Я посмотрел на румяные пухлые щеки посетителя.

      – Простите, сколько вам лет?

      – Двадцать пять, – отрапортовал Бурмакин, – школу окончил, мамахен в медвуз запихнула, год отучился, сбежал на юрфак, получил диплом, попал в отделение. Знаете, как меня мать поедом жрала, пока я на юридическом учился?! У вас же в молодости, наверное, тоже мечта была. Сейчас, в старости, вам уже ничего не надо, а вы вспомните свою юность и поймете меня.

      Дверь тихо скрипнула, появилась Демьянка, в зубах она несла красный лифчик с устрашающе торчащим в разные стороны черным кружевом.

      – Вау, – хихикнул Василий, – вы, несмотря на возраст, зажигаете!

      – Борис, – крикнул я.

      Секретарь незамедлительно возник в комнате.

      – Слушаю вас!

      Я показал глазами на собаку.

      – Что это?

      – Демьянка, – ответил помощник.

      – Не кто, а что, – вздохнул я, – у нее из пасти свисает.

      – Матерь Божья! – подпрыгнул Борис. – Фу! Где ты это взяла?

      – Сейчас она ответит, – захохотал Василий, – я вам вместо пса доложу: стянула у бабы, которая тут живет.

      – Иван Павлович не женат, – быстро заметил секретарь.

      – Чтобы спать с кем-то, штамп не требуется, – возразил Бурмакин.

      Из коридора послышался грохот, потом раздался голос Генри.

      – Господа, я временно покидаю ваш гостеприимный дом.

      Я встал.

      – Борис, развлеките пока Василия Федоровича, я провожу господина Дюпре.

      Глава 8

      Я вышел в прихожую и опешил. На Генри красовалась белая косоворотка с вышитыми повсюду красными петухами. Брюками служили темно-синие шаровары с оранжевым кушаком. На голове гостя сидел картуз, слева в него был воткнут искусственный цветок мака. Сбоку на длинном шнуре висела балалайка. Сын Анны натягивал черные сапоги.

      – Уезжаете? – только и смог сказать я.

      – Ухожу, – уточнил «малыш».

      – С кофром? – продолжил я, разглядывая чемодан, который стоял у вешалки. – Можете смело оставить его в комнате, никто его не возьмет.

      – Там шубы мамы, – сообщил Дюпре, – она просила их ей доставить. Срочно.

      Я кивнул. Меховые манто – это именно то, без чего в раскаленной Москве в августе точно не обойтись.

      – Когда вы отходите ко сну? – уточнил гость, поправляя съехавший картуз. – Не хочется разбудить вас и прислугу.

      – До полуночи в доме никто не укладывается, – объяснил я и снял с крючка связку. – Возьмите ключи и приходите когда удобно.

      – Прекрасно, – обрадовался