Свадьбу делать будем? (сборник). Юлия Климова

где раввины сидят, кошерного шашлычка, я не кошерное не ем… Вот молодец, спасибо. Надо было Боре сказать, чтобы все столы кошерными делал, а то не пойми что. Ну ладно, хорошо хоть подсуетились, девочка гиюр прошла, наши танцы выучила. Видела, какая лезгинка у нее хорошая? Талантливая девочка, отцовские гены.

      Ох, размять бы кости. Ты видела, там деньги бросают? Если бросают, я не пойду. Не бросают? Тогда что же мы сидим, пойдем, сейчас тёть Хачой покажет класс, ты не думай, я хоть и старая, но молодежи фору дам. Моя любимая песня, бирекет, бирекет, бирекет… И ты сюда иди, моя хорошая, и ты, и ты… Вот так, вот. Бирекет, бирекет, бирекет. Стань ровней, спину выпрями, голову подними, что ты стоишь как старуха, у тебя шея лебединая, а ты сгорбилась, надо товар лицом выставлять. Диана, ты – принцесса, запомни это. Фуф, жарко. Видишь парня, нет, не пузатого, а худого. Высокого. Он на тебя смотрит. Ну и что – лысый, ты бы занималась ценными бумагами… Не фукай мне, такие ребята на дороге не валяются. Если приглашать будет, ты не отказывайся… иди давай. Он рукой тебя позвал. А как он тебя должен приглашать на танец, на коленях? Ишь ты, принцесса. Куда пошла? В туалет? Одна не ходи, я с тобой одну девочку отправлю.

      6

      Когда мы стояли у ящика для омбороку, к нам подошел тот самый Семен Ильясов. Он – ровесник моего отца, но выглядит моложаво, потому что красит волосы. Они с Хачойкой отошли в сторонку и долго о чем-то шептались, а потом она сообщила, что Сёмочка снова хочет жениться – на молоденькой девственнице. На последнем слове она так выразительно посмотрела мне в глаза, аж искры летели. А я не собираюсь оправдываться! Если хочет верить слухам – будто меня видели с каким-то русским парнем – пусть верит. Как же тошно! Как это возможно, что даже для человека, который старше меня на целых тридцать лет, я недостаточно хороша?

      Когда мы вошли в зал, я увидела, что такое – настоящая роскошь. Хачойка сказала, что в зале две половины: левая – для миллионеров, министров и раввинов, а правая – для остальной родни. Мы думали, что нас посадят справа, но нас повели налево и посадили за один стол с известным голливудским актером. Хачойка сначала подумала, что он наш, и начала с ним базарить на джуури, но он замотал головой, поэтому ей пришлось перейти на русский, а переводчику переводить. Ее интересовали два вопроса: степень его еврейства и женат ли он. Когда выяснилось, что он не еврей и женат, она потеряла к нему интерес. Так наш стол разделился надвое: мы с Хачойкой и актер со свитой. Когда подходили к Хачойке, актер напрягался, думая, что это к нему за автографом, а потом облегченно вздыхал, с интересом наблюдая за нами. Но скоро и о нем прознали, и к столу стали подходить с двух сторон: к актеру за автографом, к Хачойке просто так.

      Тамадой назначили Ульганта. Он так смешно шутил, что я на время забыла, для чего я здесь, и смеялась, пока Хачойка не сказала мне, чтобы я постаралась не смеяться открытым ртом, потому что это нескромно, и мне следует только улыбаться – она изобразила губами дугу, –