.

азартно засыпали жениха с невестой лепестками.

      «Нужна мне ваша Анжела, которая с кем попало убегает, – думал Граф. – Из-за этакой дуры с утра на рыбалку не пустили. А Кристинка рыбалку понимает. И привык я к ней, опять же».

      Молодые опустились на колени, поклонились образу. Свекр благословил, отдал икону снова брату, поднял детей и соединил их руки опять. В этот момент, как и было запланировано, вспыхнули светодиодные гирлянды по всему двору, засверкали сквозь яркие ленты, и стало все невыразимо прекрасным – и молодые, и пустивший слезу свекр, и поросенок с розами в ушах.

      – Горько! – пьяным голосом крикнул счастливый фотограф.

      – Кому горько, тому нальют касторки, – крикнул в ответ свекр.

      Граф увел Кристинку в темноту, в подготовленную в доме комнату.

      – Не боишься? – спросил, вынимая букет из рук. – У меня шампанское тут спрятано, сначала можем поесть-попить.

      – Успеем? Простыню ждут…

      – А что на голодный-то желудок. Они водку пьют, а праздник-то наш.

      Граф нашарил бутылку и штопор, вытянул пробку.

      – Стаканов нет…

      Молодые сели на край постели, стали пить из горлышка. Граф с руки кормил невесту тарталетками с икрой, стянутыми заранее. Икра была еще хороша.

      – Не боишься? – спросил снова.

      – А ты? – спросила Кристинка и засмеялась.

      – А я потихоньку, – сказал Граф и стал ее целовать.

      А на улице музыканты в цыганских костюмах играли и пели «Джимми джимми аджя аджя», фотограф упал на щуку, а свекр и тесть учили всех танцевать, как в индийском кино.

      Олег Жданов

      Случай с Бобруйской

      Серафима Федоровна участвовала в ста пятнадцати тысячах двухстах свадебных церемониях и никогда не была замужем. Больше всего на свете она ненавидела романтический трепет рук и блеск глаз при оглашении отрывка из Семейного кодекса Российской Федерации. Эта и другие свадебные ми-ми-ми вызывали у нее рвотный рефлекс, и единственной подругой, с которой она могла всем этим поделиться, была Борислава Тихоновна из комнаты номер 14, которая была расположена чуть дальше по коридору. Серафима Федоровна работала в отделе по регистрации брака, а Борислава Тихоновна занималась расторжением семейных уз. Вот уже тридцать лет они вместе пили чай в обеденный перерыв и делились впечатлениями от потоков человеческих судеб, которые ежедневно и буднично проносились у них перед глазами.

      – Ты видела, как женихи плачут? У меня вчера один при обмене кольцами разрыдался…

      – У меня, конечно, чаще бабы ревут, но в среду у парня лет тридцати слезы выступили, когда я им штампы о расторжении шлепала…

      – Слабаки… раньше невесты в обморок падали, а теперь… Вчера Ленка из Кутузовского звонила, там невеста жениху нос сломала за то, что он опоздал на десять минут.

      Унизанная рубинами рука поставила на блюдце цветастую чашку. Серафима Федоровна посмотрела в окно. К загсу походкой, которую вряд ли можно было назвать бодрой, приближалась пара.

      – Эх, точно к началу приема и не подпрыгивают