Музыкальный приворот. На крыльях. Анна Джейн

себе в этом отчет – приятное.

      Матвей же был другим. Отталкивающим. Чужим.

      – Если я спросил – отвечай, – понимал, что сходит с ума Матвей, но ничего поделать со своими чувствами не мог. Эту глупую девчонку хотелось ударить и поцеловать одинаково сильно.

      – Я тебе, поилка для свиней, ничего говорить не обязана, – прошипела Нинка. – И не буду.

      – Что происходит? – раздался мужской суровый голос – по камерам охрана увидела происходящее, и один из мужчин в форме вышел к парочке.

      Матвей нехотя отпустил девушку.

      – Бешенство мозжечка, – пропела Ниночка и упорхнула в подъезд.

      Разборки с матерью были долгими. Софья Павловна сначала обрадовалась, увидев на пороге живую и невредимую дочь, и даже обняла. А потом устроила разбор полетов. Она не кричала, как отец, не топала ногами и не устраивала истерик. Она даже не стала пытать, где Нинка была, верно решив, что та не сознается. Софья Павловна выбрала иной метод: села напротив нее и долго, на примерах объясняла ей, как маленькой, к чему мог привести ее необдуманный поступок и как все переживали: и она, и брат с сестрой, и крестный.

      – Твой мальчик за тебя беспокоился, – добавила мать.

      – Какой еще мой мальчик? – затравленно посмотрела на нее Ниночка, у которой уже уши сворачивались в трубочку. Софья Павловна умела надавить на больное. Было стыдно. Но Нина оправдывала себя тем, что сделала все это во благо собственной семьи.

      – Матвей, – удивленно произнесла женщина. – Мне показалось, между вами что-то есть.

      – Нет, мама, – решительно заявила Нина. – Между нами есть стена непонимания и заборчик отвращения – с моей стороны.

      – Не можешь забыть Ефима, – вдруг понимающе улыбнулась Софья Павловна.

      Нинка не ответила – стала вдруг икать: громко и с выражением.

      – Что с тобой? – сердито посмотрела на дочь женщина.

      – У меня на имя Ефим икотная аллергия, – отозвалась Нинка, – мне водички надо попить, – попыталась она смыться.

      – Нина. Мы говорим о серьезных вещах, – посуровела Софья Павловна. – И кстати, что у тебя с зеркалом в комнате?

      – Разбила, – созналась Нинка и тотчас покривила душой:

      – Переживала за папу.

      И она показала замотанную руку. Софья Павловна едва сдержалась, чтобы не треснуть дочери по голове и вновь принялась выговаривать – только теперь уже по-другому поводу. Зато расчет Ниночки был верен – мать забыла про то, что ее не было дома ночью.

      – И прости, что вчера ударила тебя, – сказала она напоследок, взяв дочь за руку.

      – Все в порядке, мам. И я не хотела, чтобы так получилось, – сказала Нина твердым голосом. – Прости, что тебе пришлось волноваться. Впредь этого не повторится.

      Софья Павловна только вздохнула. Нина была слишком сильно похожа на супруга, чтобы давить на нее.

      С Виктором Андреевичем, кстати говоря, все было хорошо. Вчера у него из-за переработки и постоянных стрессов сильно поднялось давление, и случился гипертонический криз – поэтому