Слепая совесть. Нидейла Нэльте

проницаемые для моего взгляда. Ухожу. Почему-то мелькают картины из детства.

      – Не закрывай глаза, Дарсаль. Впусти в себя свет. Смотри на него и за него!

      – Больно! – кричу я, рвусь дотянуться до лица скованными руками.

      – Ты же мужчина. Терпи. Боль пройдет, придет сила.

      Какой идиот придумал называть мужчиной десятилетнего пацана? К маме хочу… верните меня домой!

      Что-то настораживает, выныриваю из бесполезных воспоминаний. Сколько раз обещал себе не возвращаться к ним, там ничего, кроме застарелой глухой боли. Сила давно пришла, но наслаждения ею не последовало.

      Окидываю мысленным взглядом пространство – обычные человеческие глаза не дают круговой видимости. Зрение Слепого Стража позволяет гораздо больше.

      Несколько женщин. Давно уже следуют в некотором отдалении. Сворачиваю, чтобы убедиться, – раз, другой, третий. Они далеко, на пределе обычного взгляда. Но не моего. Сомнений нет, идут за мной.

      Ноэлия

      Не могу места найти, хожу туда-сюда, сама не знаю, чего хочу. Чтобы снова так же смотрел, прикасался, или наоборот – никогда больше не видеть? Забыть, успокоиться, жить, как раньше. Сердце скачет вниз-вверх и обратно, то озаряя восторгом, то окутывая страхом. Совесть почему-то мучает, хотя ведь я же ничего плохого не сделала! Не выдерживаю, бегу вниз, к единственному телефону, набираю номер Тересии, только бы дома была! Отвечает, а у меня горло перехватило, трубка из рук выпадает…

      – Что такое, девочка моя? – Привычный голос слегка успокаивает, всхлипываю.

      – Я видела… меня видел… – начинаю.

      – Ноэлия, ты ходила на улицу? – Так строго, ноги подгибаются.

      Сажусь в кресло.

      – Да… – выдавливаю.

      – Сейчас буду, никуда не уходи!

      Да куда же я пойду. Снова всхлипываю. Как же страшно вдруг сделалось!

      Тересия и правда появляется быстро, и мадам Джанс снова пускает ее прямо в комнату – всполошились все. А меня почему-то такой ужас одолел, словно судьбу взяло в руки огромное чудовище и выкручивает как хочет, а мне ничего не остается, только покориться.

      – Ну что? – Мадам Джанс не любит дым в пансионе, но Тересия слишком взволнована. Негнущимися пальцами набивает такийский табак, раскуривает в форточку. – Непослушная моя птичка! Заметили тебя?

      – Нет! Он случайно пришел, когда я на берегу сидела.

      – Какой он? Опиши! – Отводит в сторону трубку, требовательно заглядывает в глаза.

      – Ну… красивый… такой… милый…

      – Все они милые до поры до времени, – фыркает Тересия. – Ты слушай-то поменьше, а думай побольше. Один был?

      – Один.

      – Подумай хорошенько, не было при нем такого… с белыми глазами? Никого не заметила?

      – Никого. – Что-то мне так страшно, как и не бывало никогда.

      Тересия обнимает, прижимает к себе. Привычный запах лимонной цедры, перемешанный с выдыхаемым дымом, почти успокаивают. Ведь все будет хорошо,