Когда отверзаются небеса. Рассказы. Елена Гвозденко

предложил вспоможение вдове собрать. Сговорились, пустили шапку по кругу. Потом перечли да поручили Тимохе отвезти. Он − такой же вдовый, ему сподручней, а им не с руки денёчки золотые терять. Дома детки малые гостинцев ждут.

      Тимоха спорить не стал − с Митькой они приятельствовали, он часто о своей Настюшке говорил. Накупил гостинцев да откладывать не стал, отправился в село, где Митька проживал. Голова горела, будто вся его былая печаль-тоска с новой силой вспыхнула. Но всё больше не о себе мысли были, а о той, к которой ехал – как ей одной живётся, как она пламень в сердце гасит?

      Ветхую избушку со щербатой соломенной крышей угадал сразу − уж больно убогонькое жилище. Казалось, дунь ветер посильнее, и разметёт, разнесёт по свету, и следа не останется. Вместо забора – обломанный плетень, в низеньких окошках еле теплится свет. Постоял за дверью, не решаясь войти. Сердце в груди так и прыгало. Выругался за собственную нерешительность, услышал за дверью лёгкие шаги в ответ на свой стук. Женщина, увидев незнакомца, ойкнула, бросилась к лавке, накинула на плечи полушалок. Тимоха обомлел. Тот самый, с алыми цветами по голубому полю. Встретился глазами с хозяйкой. Батюшки-святы, акулинины родники в них бьются.

      − Я тут помощь привёз. Извозчики собрали, − Тимоха протянул свёрток и мешок с гостинцами.

      − Благодарствую, − Настасья поклонилась в пояс.

      − Как справляетесь без кормильца-то?

      − Потихоньку. Мальца вон жаль, всё по бате тоскует.

      − Мальца? Разве у Митька дитё осталось? Не знал, − Тимоха не сразу заметил мальчишечку в ветхой рубашонке, прячущегося за занавесом. − Который годок ему минул?

      − Да уж пятый.

      − Пятый?

      В голове Тимохи прозвучал голос русалки: «О ребёнке не спрашивай, сам потом поймёшь».

      − Пятый, − повторил он. − Иди сюда, не бойся.

      Малыш робко подошёл к Тимохе, протянул тонкие ручки и тихо не то спросил, не то позвал: «Батя»…

      Любостай

      По народному преданию, Любостай – слуга сатаны, который уводит души скорбящих. Он влетает в дом огненным шаром, принимает обличье потерянного супруга и искушает дьявольскими ласками. Если жертва не излечивается от тоски, то через несколько месяцев Любостай уносит её душу в ад.

      Городила вьюга заносы, взбивала сугробы, стелила постель, щедро сыпала новых перьев на ложе − не брачное – смертное. Яблонька под окном − баловство − оголилась, сдул с неё ветер стылый одёжку зимнюю. Почернела яблонька, сиротка неприкаянная. Мело, мело, будто хотело все следочки Ванечкины стереть, дух его с родного надворья выветрить. А двор-то всем дворам двор, загляденье, право слово − всё ладненько, крепко, твёрдой рукой сбито. Студёным пологом укрывало постройки хозяйские, поленницу, аккуратно сложённую, стога сена для коровушки. И казалось Катерине, что не стало света белого, кругом один лишь снег полотном савана. Чудилось, что не в избе она тёмной, а в сугробе. Холодит душа, замерзает, замерзает.

      Дверь скрипнула, и в горницу вошли, вплыли светлым