Мазепа. Фаддей Булгарин

после, для примера, петлю на шею, да на первую осину! – сказал Орлик.

      – Орлик говорит как человек государственный, – сказал Мазепа, – а ты, племянник, все еще нянчишься со своими школьными понятиями о делах и об людях. Ты знаешь, что я не люблю проливать крови, что я не могу смотреть равнодушно, когда режут барана – но, где общее благо требует жертв, там скрипя сердце должно прибегать даже к жестоким средствам. Если б Огневик сознался добровольно, я не тронул бы волоса на голове его, а теперь… он должен выдержать пытку. Не правда ли, Орлик?

      – Иначе быть не может и не должно, – отвечал Орлик.

      – Орлик понимает дело, – примолвил Мазепа, – а ты, патер Заленский, мой старый приятель и школьный товарищ, что скажешь об этом?

      – Вы лучше меня знаете, что должно делать, ясневельможный гетман, – отвечал иезуит. – Но я думаю, что к крайностям должно прибегать в таком только случае, когда они могут принесть верную пользу. Огневика же вы не заставите муками изменить своему благодетелю.

      – Так я накажу его за измену мне, законному его гетману, – сказал Мазепа. – Но вот привели и другого…

      В комнату вошел любимый казак Мазепы, Кондаченко, и остановясь у дверей, сказал:

      – Иванчук ушел из города!

      – Как! когда? – воскликнул Мазепа в гневе.

      – Недавно, в то самое время, как мы управлялись здесь с его товарищем, Огневиком, – отвечал Кондаченко. – Они жили в доме хорунжего Спицы, который, уже четвертый день, отправился в Стародуб. Мы допросили жену его и парубков. Жена хорунжего сказала нам, что Иванчук был в своей светлице и ждал товарища, как вдруг кто-то постучался у окна, шепнул что-то на ухо Иванчуку, а тот пошел в конюшню, оседлал коня, съехал со двора – и только!..

      – Измена! заговор! – сказал Мазепа, ударив рукой по столу, – но я все узнаю, все открою! Послать погоню за беглецом…

      – Наши поскакали уже по всем дорогам, и сам есаул Небеленко понесся по Винницкому тракту с десятью казаками, – отвечал Кондаченко.

      – Хорошо, спасибо вам, братцы! Видишь ли, Орлик, как глубоко Палей запустил свои когти в мою гетманщину, – сказал Мазепа. – Иванчука тотчас уведомили, что делается в моем доме. Не дремлют приятели! Теперь, патер Заленский, нельзя нам полагать, что ночное посещение Огневика есть случайное. Палей имеет своих лазутчиков в собственном доме моем, ибо кто бы мог известить Иванчука о происшедшем здесь при запертых дверях? Но сам Бог хранит меня, и он же поможет мне открыть измену и наказать изменников. Теперь ступайте почивать, друзья мои! Ты, патер Заленский, не поедешь сегодня. Ты должен знать последствие этого дела, ибо оно может быть связано с общею пользою… Понимаешь меня?.. Ну прощайте! Орлик! осторожность в доме!

      Все вышли, и Мазепа остался один с татарином, который помог ему раздеться и лечь в постель.

      Между тем обыск в доме, где проживали посланцы Палеевы, и погоня за одним из них не могли произойти втайне в небольшом и тихом городке. Несколько генеральных старшин из любопытства, другие из опасения,