Жертва вечерняя. Петр Боборыкин

сжавши губы. Сложена она, как кормилица. И все жантильничает: головку направо, головку налево…

      Вдруг среди общего молчания обращается ко мне:

      – Какую я прелестную статью прочла вчера о Спинозе.

      – О чем? – чуть не вскрикнула я.

      – О Спинозе.

      И глядит на меня, улыбаясь во весь рот… Спиноза! Что это такое Спиноза? Меня просто взорвало. Этакая дура? Однако я покраснела, кажется.

      Меня выручил Поль.

      – Вы не читали Спинозы, – начал он паясничать.– Que je vous plains, madame [6].

      Все рассмеялись.

      Плавикова хоть бы моргнула. Сидит и млеет как купчиха.

      Меня это и смешило, и раздражало. Я все-таки не знала, что такое Спиноза; а спрашивать у этой педантки я, конечно, не желала.

      Все разбрелись. Я таки взяла и осталась со Спинозой. Хотела напотешиться над ней хорошенько.

      – Где же вы прочли статью? – спросила я тоном смиренной девочки.

      – Если хотите, я вам пришлю.

      И опять улыбается как купчиха. Она совсем, кажется, и не поняла, что ее подняли на смех.

      – В журнале каком-нибудь?

      – Да, в Revue des deux Mondes. Я могу вам дать и Куно Фишера.

      Это меня окончательно взбесило.

      Спиноза, Куно Фишер, – что это за звери такие?

      – Я ведь в ученость не пускаюсь, – сказала я ей, как Николай мой выражался, "в упор".

      – А вы разве меня считаете ученой?

      – Вы говорите о таких предметах…

      – Ах, Боже мой, кто ж этого не знает.

      Я пересилила себя и выговорила:

      – Да вот я не знаю, первая.

      – Вы, может быть, забыли?

      Этот вопрос отзывался, кажется, насмешкой. Взглянула я на нее: улыбка телячья, но не язвительная.

      – Я не могла забыть, потому что я никогда и не слыхала про вещь, которую зовут Спинозой.

      – Вещь! Ха, ха, ха!

      Впрочем, она сейчас же удержалась, положила мне руку на колени и немного отеческим тоном проговорила:

      – Есть много интересных предметов… на них не обращают внимания в свете. Я вам пришлю эту статью: она очень мило написана.

      Из деликатности Плавикова не сочла нужным обучать меня тому, что такое Спиноза. Деликатность деликатностью, а мне все-таки было досадно, что я осталась ни при чем, не умея даже сообразить: что бы это такое было "Спиноза"?

      – Мы с вами встречаемся, – заговорила сладким тоном Плавикова, – а совсем почти незнакомы друг с другом.

      – Помилуйте, я буду очень рада, – сболтнула я, не знаю зачем.

      Эту фразу она выговорила, краснея и пожимаясь. К ней жантильность идет, как к корове седло. Тут я почувствовала, что над этой женщиной следует смеяться. Я сидела перед ней, как невежда; но я была все-таки искреннее.

      – Вы много читаете, – сказала я ей и тотчас же подумала: если ты, матушка моя, возишься все с учеными и сочинителями, так зачем же ты обиваешь пороги у всех, только бы тебе попасть в большой свет?

      – У меня есть свой особый кружок, – запела она и завертела головой. – Я не могу расстаться с воспоминаниями своей

6

Как мне вас жаль, мадам (фр.).