Кастинг. Маргарита и Мастер. Владимир Буров

было, но это Электрик женился на ней, а ее шанс, можно считать, еще остался:

      – В запасе. – Был бы, как говорится:

      – Интеллектуал достаточный.

      – Вы появились так неожиданно, – сказал метр.

      – Да, и что это значит?

      – Сказать?

      – Да, конечно, пожалуйста, скажите, – улыбнулась Мотя.

      – Вы не будете смеяться?

      – Никогда.

      – Тогда скажу то, во что верю, хотя и не понимаю, как это может быть на самом деле.

      – Да, да, конечно, я согласна. – И добавила: – Надеюсь это не замужество с Ми Склифосовским, моим вторым-третьим владельцем этого Ван Гога?

      – Да, конечно, – ответил метр, – тем более это было бы уже:

      – В который раз?

      – В первый! – неожиданно для самой себя даже чуть не залаяла Мотя, но нет, конечно, просто тявкнула, как бывало, ее сгинувшая в колбасном холодильнике Тетя, от чего при всем желании не могла избавиться, когда Тетя изображала домогательства до себя на всех культурных выставках собаки по имени О Кули, который получал в ответ только одно приветливое слово:

      – Дурак. – А так-то про себя она всегда еще что-то шептала, и как думал сам Кули:

      – Сколько можно лаять, пора переходить от слов к делу, – Правда, на самом деле, он мечтал о другом вкусном слове, а именно:

      – Так где дело – там и тело.

      И метр, а это был в непривычной для себя роли Олигарх-Машина, который приперся из тайги вместе с младшей Мироновой, ибо когда построил мост до Большой Земли – ее в наличии уже не оказалось:

      – Как будто это была только декорация, – сказала Гусарская Баллада, радуясь, что проснувшись однажды утром:

      – Никого не обнаружила, кроме себя и Олиграха.

      – Смылись, – ответила она ему, и даже не пытаясь прикрыться для приличия, в том смысле, что:

      – Абсолютно не стеснялась своего личного счастья из-за канувших в Лету конкуренток.

      Которых всегда вьется вокруг одиозных личностей, скажем так:

      – Немало, – а наоборот:

      – Слишком много,

      Медиум:

      – Далее входит Войнич и сообщает, что:

      – Да я и сам почти с большим трудом поверил, что говорят обо мне.

      – А именно? – спросил Сори.

      – Звонят в два часа ночи, и на те – как будто я мечтал об этом всю оставшуюся до этого жизнь:

      – Вы получили Нобелевскую Премию.

      – Ну и? – уж мрачнее, чем Сори, спросил Пели.

      – Говорю, может вы ошиблись, я еще не так стар, может это ему, – он показал на Сори, или ему – в этот раз кивнул на Пели?

      – Да нам по барабану, кому, но даем за Чонкина и смелось в восприятии жизни такой, какой мало никому не покажется, вплоть до марсианских Пупсов-мупсов и польских яблок, которые вы завезли нам для предстоящего путешествия на Марс.

      – В общем, говорят, – продолжал он, – спрашивают последний раз:

      – Вы написали знаменитую на весь мир фразу:

      – Муха лезет по стеклу, и на этом надо было закончить?

      И представляете,