Вызов. Андрей Валентинов

к дхару поручик, допивая вторую чашку, – вы не могли бы продиктовать мне эпос о Ранхае?

      – По-дхарски? – удивился тот. – Начало, вроде, помню…

      Он на минуту задумался, затем распевно, не торопясь, прочитал:

      Ваху дхэн мариба дхори

      Цхор бахсат Ранхай-гэгхэну

      Эйсо энна хон-акуна

      Вапалари айаримэ.

      Ул Ранхай ю-лах эато

      Глари басх алтэ а-квуми,

      Арва-атур мгхути-цотэ.

      – Только по-русски не смогу. Тебе хорошо, ты в гимназии учился!

      – Да бросьте, Фрол! – решительно заявил Ухтомский. – Сможете. Пойдемте!

      Они перешли в кабинет. Князь, усадив Фрола в кресло, достал из бумажных залежей чистую общую тетрадь и приготовил карандаш.

      – Слышь, – не выдержал дхар, – а зачем тебе?

      – А Рангайка чей предок? – усмехнулся Ухтомский. – Это будет почище родовой байки. Попробую потом стихами перевести. Размер легкий, как у «Калевалы». Давайте!

      Фрол облегченно вздохнул, закрыл глаза и нерешительно начал:

      – Ну… Слушай, племя серых дхаров… песню о воине… начальнике…

      – Повелителе, – подсказал Ухтомский.

      – Ну, повелителе Ранхае, великом сыне солнечного леса… Как там, елы? Могучем повелителе звезды и тучи…

      – Красиво, – князь быстро водил карандашом по бумаге.

      – Дорога… путь Ранхая вечен, его мир, война и работа…

      – Деяния, – поправил Виктор, прицокнув языком.

      – Деяния, – покорно повторил Фрол, – не подвластны злой ночи…

      – Вот это фольклор! – удовлетворенно заметил Ухтомский, пока дхар переводил дух. – Это вам не «Гуси-лебеди»…

      Когда Лунин вернулся домой, работа подходила к концу. Фрол постепенно сам вошел во вкус и время от времени прерывал русскую речь странно звучащими дхарскими словами. Ухтомский легко чертил в тетради строчку за строчкой.

      – А, мемуары принца Дхарского, – понял Келюс. – Ваше дхарское высочество, как там у нас насчет ужина?

      Ухтомский обещал забежать на следующий день, но так и не появился. Мик тоже пропал. Его матушка сообщила, что Михаил очень занят, причем ее тон не оставлял сомнений, что Плотников-младший действительно занялся наконец чем-то полезным.

      Келюсу и Фролу это было на руку. До отъезда дхара требовалось закончить кое-какие дела.

      …Вход в катакомбы, откуда их вывели омоновцы, был теперь забран густой решеткой. Массивный замок выглядел угрожающе, но Фрол, специально заехавший как-то днем взглянуть на него, лишь похмыкал и попросил у Келюса разрешения покопаться в инструментах. В свое время Лунин-старший недурно слесарил в свободное от партработы время, и дхар, быстро заполнив сумку всем необходимым, остался доволен.

      Они вышли из дому поздно вечером, с полчаса бродили у Дома на Набережной, поглядывая по сторонам, но все было тихо. У решетки, загораживавшей вход, было также спокойно. Келюс стал светить фонариком, а дхар, тихонько насвистывая, занялся замком.