Вызов. Андрей Валентинов

Эту песню пели в Марковском полку в апреле 18-го. В сентябре ее текст напечатал «Екатеринодарский вестник».

      Поручик стоял, высоко подняв голову и чуть прищурясь.

      – А в 27-м – «Русская мысль» в Берлине, – добавил кто-то, и зал зашумел.

      – Как вам не стыдно! – завопила какая-то дама средних лет, вскакивая и размахивая сумочкой. – Как вы можете сомневаться в словах господина Звездилина?

      – Графа Звездилина? – переспросил кто-то.

      – Фельдмаршала, – ответили ему.

      – Господин Звездилин! – продолжал Ухтомский. – Если вы действительно дворянин, немедленно извинитесь перед залом. В том, что вы говорили, нет ни слова правды!

      – Молодой человек! – растерялся маэстро. – Я вас уверяю… Честное слово…

      – Честное – что? – поинтересовался князь, и тут мимо его виска что-то просвистело. Сумочка, брошенная дамой средних лет, пролетела в нескольких сантиметрах возле уха поручика, попав в сидевшего в последнем ряду пожилого господина. В ту же секунду вокруг дамы возник легкий водоворот, послышался сухой треск оплеухи, через секунду кто-то уже катился по проходу. Над вскочившей толпой замелькали крепкие ручищи, и все покрыл неистовый гвалт собравшихся в зале особ голубой крови.

      – Пора, елы, сматываться, – рассудил невозмутимый Фрол и потянул Ухтомского к выходу. – Заметут, в карету его!

      Поручик пытался сопротивляться, но Фрол, окончательно взяв командование на себя, потащил упиравшегося Виктора из зала. За спиной их ревело и клокотало, лишь чей-то одинокий голос отчаянно взывал: «Стыдитесь, господа!».

      – Извозчики! Лакуны! – бормотал Ухтомский, буксируемый неумолимым Фролом. Уже возле самой двери они столкнулись с самим Звездилиным, который также успел вовремя улизнуть. Маэстро, увидев поручика, замер, а затем пробормотал что-то о хулиганах.

      – Моя фамилия Ухтомский, – отрубил князь. – Вы что-то хотели сказать?

      Звездилин попытался снисходительно улыбнуться, но тут их взгляды встретились, и он окончательно потерял дар речи. В двери уже вваливались люди в форме, и Фрол потянул Виктора к выходу. Ухтомский шагнул вплотную к потомку фельдмаршала, правая рука дернулась, но он лишь процедил: «На конюшню!» – и, резко повернувшись, шагнул прочь.

      …Покуда Фрол и поручик совершали очередной круг по центру Столицы, дабы сгладить впечатление от знакомства со сливками местного общества, слухи уже начинали ползти по городу. В девятичасовых новостях зрители смогли прослушать репортаж о зверском избиении знаменитого певца Звездилина группой необольшевиков, устроивших погром в Дворянском Собрании. Полуночные «Вести» поведали, напротив, о похождениях вдрызг пьяного маэстро, который во время исполнения «Поручика Ухтомского» поколотил старушку. Все это кончилось большим интервью певца одной из центральных газет, где он повторил свой рассказ о рождении знаменитого шедевра, доведя количество созданных вариантов песни до двадцати пяти.

      На следующее Фрол и Келюс как раз допивали кофе из последней