Ты, уставший ненавидеть. Андрей Валентинов

вручив ему сразу, еще на пороге, а потом заметила дым от горящих бумаг… Юрий взял томик и быстро его перелистал. Так и есть! На форзаце карандашом была написана фамилия Ники – еще девичья. Юрий на миг задумался, затем, мысленно пожалев прекрасное издание, вырвал форзацный лист и аккуратно сжег его в пепельнице.

      Оставалось подумать, как убить ночь. Пустая комната пугала, и Юрий зажег вторую лампу. Стало светлее, и он невольно улыбнулся. Вот и все! То, чем он жил все эти годы, заканчивается. А что впереди? Орловский вновь вспомнил, что говорил ему Терапевт, когда они беседовали о неизбежном провале. «Поймите, Юрий! – его друг сделал тогда паузу и посмотрел прямо в глаза, что бывало крайне редко. – Вы не нужны мертвый! Вы нужны живой, Юрий. Постарайтесь выжить! Если будут заставлять признаться в какой-нибудь ерунде – соглашайтесь! Если поймете, что они знают все – подписывайте! Но помните – там есть только три правила: никому не верить, ничего не бояться и ни о чем не просить…»

      Тогда Юрий не стал спорить, но дал себе твердый зарок. Он никогда не расскажет им – ни о Терапевте, ни о Флавии, ни о Марке. Но Орловский понимал и другое. Для тех, кого сейчас косит страшная коса, кого по ночам забирают «маруси» и «столыпины», арест означает конец, чаще всего – безвозвратный. Невиновным, кого брали тысячами и тысячами, следовало думать только об одном – как уцелеть. Но он, Юрий Орловский, не случайная жертва. Он – враг, настоящий враг тех, кто погубил его Родину. А значит, и после ареста, его сражение не закончено. Правда, теперь бой будет вестись в абсолютно неравных условиях, песчинка попадает в жернова, мелющие все и вся… Но если песчинка тверда, то оставит на камне царапину. Нет, еще ничего не кончено! Юрий вспомнил отца Леонида и покачал головой. Священник ошибся. Ненависть к врагу – это то, что поддержит, не даст пропасть напрасно. Ненависть – и любовь к друзьям, к тем, кого уже нет, и кто еще жив, чья жизнь зависит от него, Юрия Орловского…

      Он достал из папки свою незаконченную рукопись и грустно улыбнулся, перечитав заголовок: «Героический эпос дхарского народа». Когда-то Родион Геннадиевич, добрейшая душа, уверял, что это готовая кандидатская, а значит Юрию надо поскорее заканчивать работу. Но с тех пор спешить стало некуда, он начал писать другую – главную – книгу, а рукопись так и осталась незавершенной. Что ж, теперь время было… Орловский заставил себя сосредоточиться, взял ручку и стал писать своим ровным красивым почерком как раз с недописанной три года назад строчки.

      …Он работал всю ночь, дважды заваривая чай и докуривая коробку «Нашей марки». Глава была уже почти закончена, когда он услыхал, что в дверь постучали. Наверное, стучали уже не в первый раз, поскольку стук был громким и нетерпеливым. Юрий улыбнулся и аккуратно закрыл ручку колпачком. Стук продолжался несколько минут, чьи-то голоса требовали открыть и открыть немедленно, но Орловский по-прежнему сидел за столом, глядя на исписанный только наполовину лист бумаги. Что ж, главу ему уже не завершить… Стук сменился грохотом – те, на крыльце,