Катулл. Валентин Пронин

то перед нами действительно талант, ingenium. Его стихи произносят в сенате, у книжных лавок и в частных домах. Если бы Катулл отказался от своей безнравственной жизни и расстался с крикливой гурьбой развратников и буянов, то при содействии мудрых наставников из него вышел бы толк.

      Катуллу передали сказанное о нем высочайшим и бесспорным авторитетом. Ожидали ответа остроумного и непочтительного. Но Катулл только отмахнулся: он продолжал вздыхать о Постумии.

X

      Он увидел ее неподалеку от Субурры, около торговых рядов. Катулл пришел туда с Кальвом, который хотел купить духов для своей Квинтилии.

      Мраморное лицо Постумии порозовело от осеннего ветра. Ее кудрявая голова, повязанная златотканым шарфом, сразу бросилась в глаза Катуллу. Он схватил Кальва за руку:

      – Лициний, ты видишь красавицу в белой столе[92]? Узнаешь? Значит, она в Риме… Боги, что делать!

      – На мой взгляд, у тебя нет повода для отчаянья, – пожал плечами Кальв. – Разве ты не понимаешь, что женщина с трудом прощает пренебрежение к себе, а тем более такая, как эта великолепная львица?

      Постумию сопровождали два юных щеголя с приподнятыми от спеси плечами и выпяченной грудью. Надменно опираясь на свои тросточки, они ревниво мерили друг друга смелыми черными глазами. Позади рабыня несла роскошную мантию госпожи, негр держал над ее головой узорчатый зонт. Толстый евнух-казначей семенил, придерживая кошель у пояса, еще один раб тащил вместительную суму с покупками.

      – Взгляни-ка, сколько драгоценных вещей накупила жена Сульпиция, – не без зависти сказал Кальв. – Сразу выбросила доход виллы где-нибудь в Апулии… Но у ее муженька хватит вилл и латифундий[93] – и в Италии, и в провинциях. А может быть, для нее раскошелились эти знатные кобели?

      Катулл остановился перед матроной и, приложив руку к губам, воскликнул:

      – Мои глаза счастливы снова любоваться твоей божественной красотой, прекрасная Постумия!

      – О, милейший Катулл! Любезнейший Кальв! Право, мы давно не виделись.

      – Тебя так долго не было в городе… – произнес Катулл многозначительно.

      – Я два месяца отдыхала с мужем в Байях и чуть не умерла со скуки, – зевнув, ответила Постумия. – Да, я забыла познакомить вас с моими друзьями… Это Гай Анфидий, а это Марк Клавдий, сын сенатора Марцелла.

      Юноши слегка наклонили головы, в их быстрых взглядах сверкнула затаенная угроза.

      Катулл с преувеличенным обожанием смотрел на красавицу, стискивая зубы, словно от невыносимой страсти.

      – Весьма радостно, что тебе позволено гулять по улицам, прелестнейшая Постумия… – говорил он сладким голосом. – Но зато с такой отличной охраной… Твой почтенный супруг может быть за тебя спокоен.

      Подвижное лицо веронца мгновенно становилось то идиотски-веселым, то блаженно-хитрым. Глядя на его гримасы, Кальв едва сдерживал смех.

      – Мне позволено… С охраной… – повторила матрона; ее брови удивленно и высоко поднялись, зеленые глаза в упор разглядывали Катулла. Клавдий

92

Стола – широкая верхняя одежда римской матроны.

93

Латифундия – поместье с особенно обширным земельным наделом.