Омуты и отмели. Евгения Перова

тут все серьезно.

      – Я хочу сказать, что мы с вашей дочерью Мусей, – тут он несколько сбился. – Правда, ей это имя больше не нравится, но мы пока не придумали другое, поэтому пусть так…

      – Митя! Говори уже! – зашипела на него Муся.

      – Да! Мы с Мусей любим друг друга и хотим пожениться. Не сейчас, конечно! Когда Мусе будет восемнадцать. И я прошу у вас руки вашей дочери.

      Он сел и вытер пот со лба.

      – Ты ж понимаешь! – растерянно сказал Семеныч. – Нашли время!

      А Иллария Кирилловна, утирая платочком слезу, ответила ему:

      – Для любви всегда есть время!

      «Вот кто бы говорил!» – подумал Семеныч, но вслух произнести не решился.

      Часть 2

      Пожар

      День клонился к вечеру, скоро должно было совсем стемнеть, но небо светилось тусклым оранжевым отблеском приближающихся пожаров. А в воздухе висела мелкая, нагоняемая ветром копоть. Под навес потихоньку сползались «колхозники» – усталые, грязные и мокрые от пота. Они сделали уже очень много: опахали деревню и, насколько смогли, расчистили часть леса вокруг: вырубили подлесок, выжгли хвойную подстилку; подготовили помпы, убрали подальше все огнеопасное, устроили около реки загон для скотины – куры, поросенок и козы были в безопасности. Правда, поросенку пришлось надеть шлейку, и Муся следила, чтобы он не запутался в поводке, потому что шустрый Кузя всё норовил подрыться под ограду и сбежать на волю. Загон сначала хотели устроить на том берегу, и даже соорудили на скорую руку земляную лестницу, а то уж больно крутой подъем, но потом передумали, представив, каково это будет – тащить туда коз и поросенка. А лестница – ничего, потом пригодится. Шарик же пока так и бегал за Семенычем по деревне. «Потом ужо привяжу, не до тебя», – ворчал хозяин. На кошек пришлось махнуть рукой: пусть сами думают, не привязывать же всех. Да поди отлови их для начала! Но самой большой проблемой оказалась бабка Марфа – ее дом ближе всех стоял к лесу. Долго ломали голову, куда ее переправить, потом решили – к Анатолию. Там безопасней всего, и к реке ближе. Марфу посадили на стул, и Леший с Анатолием отнесли причитающую старуху на новое место – под истерический лай Шарика.

      – Да привяжи ты его к чертовой матери! А то пристрелю на хрен! – заорал красный от жары и натуги Анатолий, а Семеныч насупился:

      – Пристрелю… Не твоя животная. Шарик, пойдем, милай, пойдем. А то ишь – пристрелю…

      Отдышавшись, Анатолий спросил, глядя на крышу своего дома:

      – А что с солнечными батареями-то делать? Снимать, что ли, а? Мить, ты как думаешь?

      – Я бы убрал, дядя Толя. Мало ли что. Мы снимем с Ванькой!

      – Вы только поосторожней, не свалитесь. Лестница там, за домом.

      Анатолий переглянулся с Мариной: вроде бы помягчел паренек-то. Собравшись за ужином – впрочем, от жары и усталости и есть-то особенно не хотелось, – в который раз обсуждали порядок действий: кто за что отвечает, кто куда бежит и кто кого слушается. Диспозицию распланировал Анатолий – он был главным, и все это понимали. Потом Марина, оглядев всех «бойцов», сказала:

      – Я хотела присматривать за всеми. Но боюсь, не получится. Поэтому