Переводчица на приисках. Дмитрий Мамин-Сибиряк

m-r Пажон. – Мы, кажется, заставили вас ждать? Тысячу раз извините…

      – У вас тут была какой-то мущин? – спрашивал немец, снимая с головы соломенную шляпу, причем его голова оказалась совсем лысой.

      – Экое у вас бабье любопытство, герр Шотт, – отрезала Ираида Филатьевна. – Не «была мущин», а был мужчина…

      – la, ja…[5] —забормотал старик, – быль, мущина…

      – Ну, был, а теперь его нет… Вам какая забота?

      – О, ви скажет всегда… такое скажет… – бормотал старик, отмахиваясь своей длинной, как рачья клешня, рукой.

      М-г Пажон и мистер Арчер вдвоем знали только два русских слова: первый щи называл «чи», а второй говорил «хорошо» и «нэт хорошо». Герр Шотт постоянно щеголял перед ними своим знанием русского языка.

      После обеда, поданного на открытом воздухе под навесом крыльца, вся компания разошлась по своим комнатам. Коковинская приисковая контора была выстроена на две половины: в одной жили герр Шотт и мистер Арчер, а в другой m-r Пажон и Ираида Филатьевна. Последняя на прииске, кроме своей главной роли переводчицы, имела еще большее значение как хозяйка и подруга m-r Пажона. Международным языком на прииске был французский, и благодаря ему Ираида Филатьевна заняла свое настоящее положение. В сложности, все четверо представляли собой массу таких непримиримых противоречий, что едва ли одна кровля когда-нибудь прикрывала более запутанную человеческую комбинацию.

      Ираида Филатьевна передала свой разговор с Шипицыным, когда осталась в комнате вдвоем с m-r Пажоном. Француз слушал ее порывистый рассказ сосредоточенно и серьезно, насасывая длинную трубочку с шелковой кисточкой на тонком чубуке; он несколько раз хмурил свои седые брови и, наконец, проговорил:

      – Что же вы думаете теперь делать, mademoiselle Ира?

      Он не говорил ей «ты»; Ираида Филатьевна употребляла «вы» и «ты», глядя по расположению духа.

      – Как что? – удивилась она.

      – Как хотите, а женщине вмешиваться в такие дела, помоему, не совсем удобно…

      – Что ты хочешь этим сказать?

      – Да ведь этот Хомутов moujik,[6] и может сделать какуюнибудь неприятность… наговорит дерзостей.

      – Что же, по-твоему, оставить эту пятнадцатилетнюю девочку в руках этого скота?

      – Может быть, она сама этого хочет…

      – Никогда… Слышишь: никогда!.. В пятнадцать лет девочка не может иметь таких гнусных желаний. Это было с ее стороны ошибкой, может быть, заблуждением, наконец, просто несчастием… Ее во что бы то ни стало необходимо вырвать из рук Хомутова. И я это сделаю завтра же…

      М-г Пажон несколько мгновений полувопросительно смотрел на покрасневшую Ираиду Филатьевну и потом задумчиво проговорил:

      – У вас геройская душа, mademoiselle Ира…

      – Вздор!.. Никакого тут и геройства нет, а самое простое человеческое чувство, которое возмущается несправедливостью. Это у вас всякие пустяки за геройство сходят… Вы думаете, что женщина создана специально только для вашего

5

Да, да… (немецк.)

6

Мужик(фр)