Мне не больно. Андрей Валентинов

стараясь двигаться без лишнего шума, приподнялся. В темноте дом был едва заметен, но вот у входа мелькнула фигура, другая. Неизвестные вошли внутрь, сверкнул луч фонарика…

      – Двое, – рассудил майор. – Кажись, с карабинами. Один пониже, совсем пацан…

      Этого Ахилло заметить не сумел – очевидно, глаза Ерофеева были позорче. Тянулись секунды, прошла минута, другая. Черные тени появились на пороге. Вновь сверкнул фонарик…

      – Эх, мать честная! – выдохнул майор. – Рискнем, а? Бери высокого, я – низкого. По счету три!

      Ахилло поднял парабеллум. Ерофеев вздохнул и негромко произнес: «Раз… Два… Три… Давай!»

      Оба выстрела слились в один. «Высокий» дернулся, но вторая пуля свалила его с ног. «Низкий» тоже упал, однако тут же вскочил и сгинул в темноте.

      – Эх ты, мать твою! Ушел! Неужели промазал?..

      Майор расстроился не на шутку. Он даже вскочил, желая броситься вдогон, но тут же опомнился.

      – Хреново, Михаил! Первый раз с такого расстояния не попал. Может, все же подранил, а? Ведь прямо в сердце целил!

      – Не расстраивайся, майор, – Гонжабов присел рядом, всматриваясь в темноту. – Этого не свалишь пулей…

      – И ты еще на мою голову! – махнул рукой Ерофеев. – И с каких это чертей я его не достану?

      – Он бхот, как и я. Он владеет тем же искусством…

      Майор обиженно засопел:

      – Смеешься, да? Он чего, музыкант? «Искусство»!..

      – Погоди! – остановил его Ахилло. – Вы хотите сказать, что он владеет каким-то боевым искусством?

      – Это искусство не только для боя. Я заметил, как он двигался. Такому учили только у нас.

      – Где это – «у нас»? – вскинулся Ахилло.

      – У нас, – невозмутимо повторил бхот. – Можете разжечь костер, они не вернутся…

      Тем временем Ерофеев осторожно подобрался к крыльцу, где лежало неподвижное тело.

      – Готов! – сообщил он, вернувшись через несколько минут. – Прямо в голову. Вот…

      Огонек зажигалки высветил окровавленную командирскую книжку и новенький наган.

      Костер упорно не желал разгораться, пришлось плеснуть спирта. Наконец тьма отступила, и ладони сами собой потянулись к пламени.

      – Ты, Гонжабов, готовься, рассказывать будешь про свое искусство, – велел Ерофеев. – А мы покуда поглядим. Ну-ка, капитан…

      Ахилло внимательно осмотрел командирскую книжку.

      – Вот! – показал он. – Скрепка из нержавейки. Наша бы обязательно след оставила.

      – И бумага другая, – кивнул майор. – На мелочах гансы горят! Ну чего, значит таки немцы? И вроде как нам с ними по дороге, а? Ладно, кажись самое время тебя послушать, гражданин Гонжабов.

      Бхот не ответил, узкие темные глаза глядели прямо в огонь. Наконец он поднял голову:

      – Попытаюсь говорить понятными вам словами… В Тибете есть монастырь, где я был когда-то монахом. В 1920-м году, если по вашему счету, его захватили повстанцы. Там был создан советский военный объект. Несколько лет назад бхоты, что там служили, подняли мятеж. Пролилась кровь. Те, что уцелели,