Сицилиец. Марио Пьюзо

И сказал:

      – Думаю, это очень мудро. Мы можем проверить маршрут и увидим, надежен ли он.

      Он вовсе не собирался пользоваться тем же маршрутом для Гильяно. Матери Гильяно он сказал:

      – Я могу послать вместе с девушкой вас и мужа, – и посмотрел на них.

      Но родители замотали головами.

      – Это неплохая идея, – мягко заметил Гектор Адонис.

      – Мы не уедем с Сицилии, пока наш сын здесь, – заявила мать Гильяно.

      Отец сложил на груди руки и кивнул в знак согласия. И Майкл понял, о чем они думают. Если Тури Гильяно умрет на Сицилии, они не желают быть в Америке. Они должны быть тут, чтобы оплакать его, похоронить, принести цветы на могилу. Финал трагедии принадлежал им. Невеста может ехать, ее связывают лишь узы любви, а не крови.

      Где-то в середине ночи Мария Ломбардо Гильяно показала Майклу альбом, заполненный вырезками из газет, объявлениями с различными суммами, назначенными римским правительством за голову Гильяно. Она показала иллюстрированный очерк, опубликованный в журнале «Лайф» в 1948 году. Там говорилось, что Гильяно – крупнейший разбойник нашего времени, итальянский Робин Гуд, который грабит богатых, чтобы помогать бедным. Там же приводилось одно из нашумевших писем, которые Гильяно посылал в газеты.

      Оно гласило: «Пять лет я сражаюсь за свободу Сицилии. Я отдаю бедным то, что отнимаю у богатых. Пусть же сицилийцы выскажутся, бандит я или борец за свободу. Если народ против меня, я передам себя в ваши руки для суда. Пока же народ поддерживает меня, я буду продолжать тотальную войну».

      Наконец наступил рассвет. Майкл поднялся и распростился. К его удивлению, мать Гильяно крепко обняла его.

      – Ты напоминаешь мне сына, – сказала она. – Я тебе верю. – Она подошла к каменной полке и сняла с нее деревянную статуэтку Девы Марии. Статуэтка была черной. Черты лица – негроидные.

      – Возьми ее в подарок. Это единственно стоящая вещь, которую я могу тебе дать.

      Майкл попытался отказаться, но она настаивала.

      – Таких статуэток на Сицилии осталось лишь несколько, – сказал Гектор Адонис. – Она своеобразная, но мы ведь очень недалеко от Африки.

      – Неважно, как она выглядит, главное – перед ней можно молиться, – сказала мать Гильяно.

      – Да уж, – поддакнул Пишотта. – От нее столько же пользы, сколько от любой другой. – В его голосе слышалось презрение.

      На глазах у Майкла Пишотта стал прощаться с матерью Гильяно. И Майкл увидел, что между ними существует искренняя привязанность. Пишотта поцеловал Марию Ломбардо в обе щеки и ободряюще похлопал. На какое-то мгновение она прислонилась головой к его плечу и сказала:

      – Аспану, я люблю тебя, как сына. Не дай им убить Тури. – И заплакала.

      А он сказал Майклу:

      – Я привезу тебе Тури в течение недели.

      И быстро и беззвучно вышел за дверь. У него был собственный пропуск с красной каймой, и он мог снова исчезнуть в горах. Гектор Адонис оставался с родителями Гильяно, хотя у него в городе был свой дом.

      Майкл