Тайна гибели Анжелики. Мариэтта Чудакова

на это внимания. Это очень верные ребята, папа сказал, что с ними он будет за тебя спокоен. Крупные деньги – Маргаритка, ты говоришь, твердо договорилась? – лучше отдай на хранение им, целее будут, как отец мой выражается. Машина пойдет без остановки, водители будут спать по очереди. Тебе тоже предстоит спать в машине, на заднем сиденье; возьми небольшую подушку, что-нибудь укрыться, воды бутылку – чтоб время не терять на остановки.

      Женя была растрогана. Слушая, она так и не смогла понять – это сам Дима так все заботливо продумал или повторяет за отцом.

      Звонки все сделаны, телеграммы отправлены. Всем сообщен телефон Фурсика – у него в квартире будет штаб операции, все станут связываться через него. Фурсик при ней взял чистую тетрадку и написал на обложке: «Операция “Потьма”».

      Такое название он дал, выслушав рассказ о звонке матери Олега, и Женя согласилась. В этой никому из них неведомой Потьме сидел в камере с убийцами Олег и ждал помощи – от кого-нибудь.

      Фурсику Женя оставила дубликаты необходимых документов, в том числе неважного качества фотографию улыбающейся миловидной девушки, которой уже не было в живых.

      Едва Женя успела подумать, что крупных денег пока еще нет – только те, что оставлены мамой на две недели, как раздался звонок в дверь.

      Женя спросила через дверь (как на этом всегда настаивал папа):

      – Кто здесь?

      Высматривать стоящего у их двери в глазок она все-таки терпеть не могла и так и не привыкла.

      Ей ответили:

      – К Евгении Осинкиной от Станислава Всеволодовича, по договоренности.

      Женя открыла.

      На пороге стоял невысокий тщательно одетый – не джинсы, не ветровка, а пиджак оливкового цвета и темно-серые брюки – молодой человек. Очень любившая красивые сочетания цветов (и неплохо, заметим, рисовавшая пастелью и акварелью), Женя успела рассмотреть и галстук – серо-голубой в оливковую, но более темную, чем пиджак, полоску. Человек будто только что вышел из парикмахерской. Стрижка была и не короткая, и тем более не длинная. В общем, точь-в-точь такая, как у добропорядочных служащих богатых фирм в американских боевиках. (Папа стыдил Женю, но она все равно обожала смотреть, что проделывает на телеэкране де Ниро.)

      – Позволите войти?

      – Входите, пожалуйста, – подчиняясь его тону, чопорно сказала Женя и провела визитера в комнату, потому что раз и навсегда было сказано мамой: «У дверей людей не принимают!».

      Слава богу, молодому человеку, по крайней мере, не пришло в голову разуваться. Принимать гостей в носках или переобувать их в старые тапочки в их доме также было запрещено: «У нас не мечеть!» – четко, как всегда, сказал однажды папа. Женя только не решалась повторять эту очень нравящуюся ей мотивировку (что в мечеть можно входить только без обуви, папа, конечно, ей пояснил) – в устах девочки это как-то не звучало. Исключение в их доме делалось только для тех случаев, когда в осеннюю слякоть или зимнюю оттепель гости являлись с насквозь промокшими ногами и нуждались в отогревании