Евангелие от палача. Георгий Вайнер

За что вам награды? Интересно знать, где вы их взяли?

      – Где взял? – встрял я, с трудом ворочая толстым, вялым языком. – Где взял! Купил. Он их, Ведьманкин, чтоб ты знал, купил…

      – Прстань выдумвть, – лениво отмахнулся Кирясов. Напиваясь, он закусывал гласными. – Не выдумвй, Пшка! Че ще выдумвть ршил?

      – Как купил? – удивился лилипут.

      – За деньги. На рынке. Ты ему не верь, Ведьманкин, что он бедный. Он нас с тобой богаче. У него большие деньги припрятаны.

      – Шутите? – неуверенно спросил лилипут.

      – Ккаки шутки – полхрена в желудке! – тяжело качнулся к нам Кирясов. – Пшка, брсь, не физдипини, чет выдумвшь? Ккие дньги?

      – С конфискаций! Ты ошибаешься, Ведьманкин, он не выдумка. Он в органах служил. И занимался конфискациями.

      – Конфискациями?!

      Кирясов набычился тяжело, зло нахмурился, подлез ко мне:

      – И ты, Пшка, на дрга бз вины все валишь? Дрга сдаешь?

      – Сядь, говно, – сказал я ему устало. – Ты мне не друг, а подчиненный.

      – Был пдчиненный, а тпрь уже не пдчиненный…

      – Ты мне всегда будешь подчиненный. А ты, Ведьманкин, слушай, раз мы теперь на всю жизнь друзья с твоим усопшим гитаристом. Кирясов после работы не ложился спать, как все, а со своим дружком Филиппом Подгарцем ходил по судам и слушал дела с приговором на конфискацию. На другое утро они надевали форму и перли на квартиру к семье осужденного – у вас-де конфискация, ну-ка подавайте все ценные вещи!

      – И отдавали? – с ужасом спросил карлик.

      – А как же! Кому могло прийти в голову, что два таких распрекрасных капитана работают не от Конторы, а от себя? Года два шустрили, пока пьяный Подгарец где-то не разболтал. По миллиону на рыло срубили!

      – А ты их видл, мои мльены? – окрысился Кирясов. – Че ж их не ншли?

      – Дурак, их не нашли потому, что не я искал. Захоти я их найти, я бы твой миллион за сутки из тебя вышиб вместе с позавчерашним дерьмом. А я тебя, свинюгу, по дружбе старой прикрыл, благодаря мне пошел в суд как аферист, отделался двумя годами. Хотя полагалось тебе как расхитителю социалистической собственности пятнадцать сроку, пять – «по рогам», пять – «по ногам». А ты еще гавкаешь здесь…

      – Не ври, Пшка, ничего ты не по држбе, а боялся, чтбы не расклолся я, как ты к мне свъю девку-жидовку возил… Да-а возил, к мне, н-мою квртиру…

      Ведьманкин спал. Он спал давно, уютно уложив мятую мордочку в тарелку с кусками лимона. Если бы не спал, не стал бы я рассказывать ему о Кирясове. Его это не касается. Это из нашей жизни, отдельной от них, опричь их представлений, отношения у нас особые, им непонятные. Кромешные. Они все – мелкие и рослые – нам чужие. Мы – опричнина.

      Пусть спит Ведьманкин, видит свои маленькие короткие сны. Малы его радости, и кошмары невелики. Ему, наверное, снится, что он играет на электрогитаре, как Ростропович.

      Пусть спит. Так и не узнает, что его друг Кирясов, вздорный недостоверный человек, сказал сейчас правду: тридцать лет назад я возил на его квартиру свою девку-жидовку,