Дочь времени. Джозефина Тэй

Алой и Белой розы.

      Оторвавшись от книги, он увидел прямо перед собой старшую сестру.

      – Я стучала, – сказала она, – но вы были так поглощены чтением…

      Она стояла неподвижно, стройная, отрешенная от всего, что было за пределами больницы, не менее элегантная, чем Марта, но с единственным украшением – серебряным значком медицинской школы, которую она окончила. Грант смотрел на нее и пытался представить, кому еще присуще столь же непоколебимое достоинство и самообладание, которыми отличаются старшие сестры больших больниц.

      – Зачитался историей, – заговорил Грант. – Поздновато, конечно.

      – Великолепный выбор, – вдруг сказала она. – Помогает установить перспективу. – Грант понял, что портрет ей знаком. – Вы за Йорков или Ланкастеров?

      – Вы знаете, кто это?

      – О да. Когда я была еще стажером, часто заходила в Национальную галерею. Денег получала мало, ноги болели ужасно, а там было тепло, спокойно и много скамеек. – Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям. – Я любила там бывать, потому что портреты давали мне такое же ощущение перспективы, как хорошие исторические книги. Знаменитости. Они всю жизнь к чему-то стремились, а теперь от них остались лишь имена. Холст и краски. Насмотрелась я тогда на портреты. – Она взглянула на фотографию. – Несчастный человек, – неожиданно сказала она.

      – Хирург считает, что в детстве он болел полиомиелитом.

      – Полиомиелитом? – Она задумалась. – Может быть. Не знаю. Он мне всегда казался ужасно несчастным. У него самое грустное лицо изо всех, какие я когда-либо видела.

      – Как вы думаете, художник рисовал его уже после убийства?

      – Конечно. Он не принадлежит к тому типу людей, которым хоть что-то дается легко. Он не такой. Наверное, он знал, как… омерзительно его преступление.

      – По-вашему, он был не в ладу со своей совестью?

      – Это вы хорошо сказали. Да. Он из тех людей, которые сначала чего-то очень хотят, а потом обнаруживают, что заплатили слишком дорого.

      – Вы не считаете его законченным негодяем?

      – Нет. Нет. Негодяи не мучаются, а он…

      Несколько минут они молчали и смотрели на портрет.

      – Знаете, наверно, это было похоже на возмездие. Смерть сына, потом жены. Он остался совсем один. Словно Бог его покарал.

      – Он тосковал по жене?

      – Они были родственниками и дружили с детства. Не знаю, любил он ее или нет, но они были друзьями. Редкая удача, особенно для сильных мира сего. Однако мне пора. Я хотела вас спросить, как вы себя чувствуете, но сейчас мой вопрос уже не имеет смысла. Не отвечайте. Очень хорошо, что вас занимает человек, которого уже четыреста лет нет на свете.

      Вроде бы она только что стояла здесь, едва заметно улыбаясь, как бы даже сама себе, – и вот она уже возле двери. Эта женщина владела даром успокаивать душу. Как монахиня. Или королева.

      4

      После ленча прибежал запыхавшийся Уильямс с двумя толстыми книгами.

      – Вы