Как все начиналось. Марина Ефиминюк

девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец страшон, как смерть моя. Ты тоже так себе, а мальчик – ясно солнышко.

      У меня отвисла челюсть от такого комплимента.

      – Не родной, что ли? – покосилась она на меня. У меня полезли на лоб глаза, я откашлялась и с трудом выдавила из себя:

      – Кто? Сын?

      – Отец, – всплеснула руками старуха, усаживая себе на колени мальчонку.

      – Родной, – соврала я, глядя на то, как бабка ловко кормит его жидкой кашкой.

      – А как тебя звать, красавец? – сюсюкала старуха.

      От неожиданности я прикусила язык.

      «Эх, бабка, лучше тебе не знать его имя!» – пронеслось в голове.

      – Анук Бертлау, – заученно отчеканил тоненький детский голос.

      «Ну все, приехали! Давай, родной, еще и место проживания скажи!» – Я едва не подавилась от раздражения. Старуха посерела, сняла малыша с колен и пересадила на соседний стул, вручив большую ложку в детские ручки.

      – Слушай, девка, – откашлялась она, – а имя-то у него какое-то данийское.

      – А это я его в честь крылатого Властителя и назвала, – бодро соврала я, молясь, чтобы сплетница не догадалась, какую несу чушь, – они все красивые. Вот и сын красавцем вышел.

      – Ясно, – протянула она, – все-то вас, молодежь, на екзотику всякую тянить. А муж твой пьет, че ли?

      – Бывает, – осторожно отозвалась я. – Сейчас время такое, с кем не бывает.

      – Обманыеть он тебя!

      Я снова поперхнулась и сделала внушительный глоток молока.

      – Не глухонемой он, – продолжала бабка тем же располагающим тоном, – вчера как надралси, так песни голосил с такой бабой, прости, Господи, мою душу. – Она поспешно перекрестилась.

      В этом месте мне полагалось проявить праведный гнев. На беду на пороге появился Ванятка. Его почти фиолетовый синяк превращал вполне интеллигентное лицо в изуродованную физиономию. Увидишь такого – никогда не поверишь, что пред твоими очами маг в ступени «теоретика».

      – Ах ты гад! – заорала я на него, вскакивая и грозя кулаком.

      Петушков без лишних слов шарахнулся обратно в коридор, хлопнув дверью. У бабки в предвкушении скандала загорелись глаза.

      – Ладно, вы идите, а мы с ним поговорим… – Я помолчала и добавила: – По-семейному.

      Сгорая от любопытства, старуха покинула комнату. Через пару минут в дверях показалась Ванина башка.

      – Ась, – позвал он, – ты уже пришла в себя?

      Я махнула рукой:

      – Извини, это все старуха.

      Петушков старался ко мне не приближаться, подозревая в буйном помешательстве. Вид он имел задумчивый и очень расстроенный.

      – Что-то случилось? – поинтересовалась я, собирая сумку.

      – У Пантелея спроси, – буркнул он.

      Провожали нас всей гостиницей. Науськанные любопытной бабкой, все с жадностью всматривались в Ванино лицо, ища в нем следы свеженьких синяков. Не найдя следов новых побоев, служки разочарованно разошлись по комнатам, понося старуху на чем свет стоит.

      На улице