Что делать? Из рассказов о новых людях. Николай Гаврилович Чернышевский

расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, – подумал он, – извините, Марья Алексевна», – и подошел к Павлу Константинычу.

      – А что, Павел Константиныч, пора бы устроить вист: видите, старички-то скучают?

      – А вы по какой играете?

      – По всякой.

      Тотчас же составилась партия, – и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне – классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что в каком-нибудь нумере (то есть в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем в Английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал в свое – то есть в безденежное – время и Лопухов.

      – Mesdames, как же быть? – играть поочередно, это так; но ведь нас остается только семь; будет недоставать кавалера или дамы для кадрили.

      Первый роббер оканчивался, когда одна из девиц, самая бойкая, подлетела к Лопухову.

      – Мсье Лопухов, вы должны танцевать.

      – С одним условием, – сказал он, вставая и кланяясь.

      – Каким?

      – Я прошу у вас первую кадриль.

      – Ах, Боже мой, я на первую ангажирована; вторую – извольте.

      Лопухов снова сделал глубокий поклон. Двое из кавалеров поочередно играли. На третью кадриль Лопухов просил Верочку, – первую она танцевала с Михайлом Иванычем, вторую – он с бойкой девицею.

      Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней как о бездушной девушке, холодно выходящей по расчету за человека, которого презирает: он видел перед собою обыкновенную молоденькую девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная девушка, любившая танцевать. Она настаивала, чтобы вечера вовсе не было, но вечер устроился, маленький, без выставки, стало быть неотяготительный для нее, и она – чего никак не ожидала – забыла свое горе: в эти годы горевать так не хочется, бегать, хохотать и веселиться так хочется, что малейшая возможность забыть заставляет забыть на время горе. Лопухов был расположен теперь в ее пользу, но ему все еще было непонятно многое.

      Он был заинтересован странностью положения Верочки.

      – Мсье Лопухов, я никак не ожидала видеть вас танцующим, – начала она.

      – Почему же? разве это так трудно, танцевать?

      – Вообще – конечно, нет; для вас – разумеется, да.

      – Почему ж для меня?

      – Потому что я знаю вашу тайну, – вашу и Федину: вы пренебрегаете женщинами.

      – Федя не совсем верно понял мою тайну: я не пренебрегаю женщинами, но я избегаю их, – и знаете почему? у меня есть невеста, очень ревнивая, которая, чтоб заставить меня избегать их, рассказала мне их тайну.

      – У вас есть невеста?

      – Да.

      – Вот неожиданность! Студент – и уж обручен! Она хороша собою, вы влюблены в нее?

      – Да, она красавица, и я очень люблю ее.

      – Она брюнетка или блондинка?

      – Этого я не могу вам сказать. Это тайна.

      – Ну,