На пороге Тьмы. Андрей Круз

отправляли, впервые в жизни.

      – И чего? – заинтересовался он.

      – Ну вот и снял в дрова пьяный фотограф в дымину пьяного клиента. Сразу отпечатали, утром сдал куда надо снимки.

      – И?

      – И потом ни один паспортный контроль по этому документу нормально пройти не мог. Все в отказ сразу шли: не ты, мол, и все, езжай откуда приехал. Хоть волком вой. И под смех трудящихся вынужден был каждый раз убеждать, что это я, просто напился до синевы. И даже рожу похожую корчить.

      Федя поржал. А я между делом кровать заправил, вспомнив еще армейские навыки. Ничего так, навсегда, похоже, вколотили. Затем мой взгляд упал на балалайку, висящую над Фединой кроватью. Не удержался, спросил:

      – Умеешь?

      – А то! – гордо сказал Федя, потянувшись к инструменту.

      – Где взял?

      – Да тут и нашел в подвале. Музучилище же бывшее.

      Струны бренькнули у него под пальцами, и он ловко и быстро заиграл частушечный мотивчик, напевая:

      Эх раз, еще раз, «фендер стратакастер»,

      Я и песни петь могу, и …ся мастер!

      Девки, в кучу! Х… нашел!

      Вы …тесь, я пошел!

      Все это завершилось кратким, но удивительно залихватским соло на струнных, равно как сопровождалось лихим притопыванием тапочками в пол.

      – Ну ты и Хендрикс! – восхитился я дарованием.

      – А то! Дамы млеют, – легко согласился Федя, поворачиваясь и вешая балалайку на подобающее почетное место.

      – Оно и понятно: настоящий талант никакие матюги не испортят.

      – Хочешь научу? – поинтересовался он.

      – Ага, спиши слова. Слушай, я бы еще в душ сходил, – сказал я, тормознувшись и подумав про то, что лучше сперва ножки-то помыть, прежде чем в одних тапочках идти в место, где люди едят. Не зря же в резиновых сапогах марш совершил.

      – Ну давай до конца коридора, там увидишь, – легко согласился он, заваливаясь обратно на кровать и хватаясь за книжку. – Я подожду.

      Утром разбудил всех громкий школьный звонок, который, как заранее предупредил Федя, был тут вместо гудка заводского. Кому надо, тот по нему вставал, а кому не надо, засыпал обратным порядком. Такое желание было и у меня, потому что проспать удалось всего часа два. Нет, в буфете я не хулиганил и пил чай с сочнями, и страшноватого вида опасную бритву купил, и щетку, и коробку зубного порошка, затем изучал, даже наизусть учил наставление по американскому карабину, но вот потом, как задули керосинки и улеглись, тут-то и началось. Как навалилось осознание того, что я и вправду провалился черт-те куда и что там бегает заполошно почти жена, вызывающая, наверное, милицию. Те задают вопросы, осматривают место, где стоял сарайчик с генератором.

      А партнеры? Если меня месяц на работе не будет, то можно уже не возвращаться. Не то чтобы они люди плохие – просто соблазнов очень много, а человек по природе своей слаб. Трудно удержаться от того, чтобы не оприходовать жирный и, по всем приметам, бесхозный кусок…

      Мысли неслись в голове как десятки шаров для боулинга, спущенных