Русское сокровище Наполеона. Людмила Горелик

открыли неожиданно для французов. Несомненный военный талант Неверовского позволил задержать наступление и предоставил время для соединения в Смоленске армий Барклая де Толли и Багратиона.

      Услышав нерадостные вести, Ельчанинов понял, что необходимо срочно покидать имение. На следующий день (3 августа, когда уже шли бои под Красным) в шесть часов утра он с сыном, сопровождаемый восемью крестьянами, «простился со своей спокойной кельей» и выехал из имения. Кортеж состоял из повозки, подводы с провиантом и четырнадцати лошадей. Уже в пути от встречных людей генерал узнал, что по Киевской дороге, на которую он выезжал, движутся наполеоновские войска. Он повернул в сторону.

      По существу, повозки Ельчанинова оказались в тылу французских войск. Опасность грозила отовсюду. Генерал не знал, насколько близко французы и с какой стороны могут подойти, по какой дороге они движутся. Никто не знал, откуда ждать неприятеля. Ельчаниновым встречались другие помещики, тоже спасающиеся бегством. Какое-то время они двигались вместе.

      Представим себе кавалькаду, составленную из двух-трех таких обозов: при каждом помещике человек восемь крестьян, каждого сопровождают по две подводы и более десятка лошадей. Бывало и такое, что окрестные крестьяне принимали этот огромный кортеж за французские части. Кроме неприятельских войск, опасность могла исходить и от мародеров, иногда из своих же мужиков.

      Как и многие, Ельчанинов метался, спасаясь от вражеского нашествия, по тем же дорогам, по которым уже двигалась громадная французская армия. При немолодом отставном генерале (ему было 56 лет – по тем временам возраст солидный) находился девятилетний ребенок. Проявлять героизм было неуместно.

      Спастись им удалось чудом, как считал сам генерал. Уже добравшись 5 августа до относительно безопасного Дорогобужа, Матвей Максимович описывает сумятицу, там царящую: множество беженцев, встречи, разговоры, измученные опасным путешествием люди, тревога за Смоленск, откуда второй день полыхают зарницы и доносится гром пушек».

      Она дочитывала, когда Юра вернулся.

      – Извини, что долго. А, мою статью читаешь? Это по воспоминаниям Ельчанинова, помнишь, я рассказывал, что в архиве нашел записки. Как тебе?

      Маша сдержанно кивнула:

      – По-моему, интересно.

      Ей нравилось все, что он делал. Правда, по большей части она старалась это скрывать даже от себя: Мария Макарова была особой самостоятельной и не хотела зависеть ни от чьего мнения.

      – Ты не поверишь, – он сменил тему, – твой документ тоже оказался примерно из того времени. Судя по ряду признаков, его можно датировать началом ХIХ века. Я даже у Ружевича проконсультировался – уж он-то знает.

      Виктор Николаевич Ружевич был заместителем директора по научной работе. Знания его были обширны. Юра его очень уважал и часто о нем рассказывал.

      – Ты и об ограблении ему сказал? И об иконе тоже?

      Она покраснела. Почему-то не хотелось